Сочинения Дмитрия Дмитриевича Шостаковича по жанрам с указанием названия, года создания, жанра/исполнительского состава, с комментариями.

Оперы

• Нос (по Н. В. Гоголю, либретто Е. И. Замятина, Г. И. Ионина, А. Г. Прейса и автора, 1928, поставлена в 1930, Ленинградский Малый оперный театр)
• Леди Макбет Мценского уезда (Катерина Измайлова, по Н. С. Лескову, либретто Прейса и автора, 1932, поставлена в 1934, Ленинградский Малый оперный театр, Московский музыкальный театр им. В. И. Немировича-Данченко; новая редакция в 1956, посвящена Н. В. Шостакович, поставлена в 1963, Московский музыкальный театр им. К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко)
• Игроки (по Гоголю, не окончена, концертное исполнение в 1978, Ленинградская филармония)

Балеты

• Золотой век (1930, Ленинградский театр оперы и балета)
• Болт (1931, там же)
• Светлый ручей (1935, Ленинградский Малый оперный театр)

Музыкальная комедия

• Москва, Черемушки (либретто В. З. Масса и М. А. Червинского, 1958, поставлена 1959, Московский театр оперетты)

Для солистов, хора и оркестра

• оратория Песнь о лесах (слова Е. Я. Долматовского, 1949)
• кантата Над Родиной нашей солнце сияет (слова Долматовского, 1952)

Поэмы

• Поэма о Родине (1947)
• Казнь Степана Разина (слова Е. А. Евтушенко, 1964)

Для хора и оркестра

• Гимн Москве (1947)
• Гимн РСФСР (слова С. П. Щипачёва, 1945)

Для оркестра

• 15 симфоний (№ 1, f-moll op. 10, 1925; № 2 — Октябрю, с заключительным хором на слова А. И. Безыменского, H-dur op. 14, 1927; № 3, Первомайская, для оркестра и хора, слова С. И. Кирсанова, Es-dur op. 20, 1929; .№ 4, c-moll op. 43, 1936; № 5, d-moll op. 47, 1937; № 6, h-moll op. 54, 1939; № 7, C-dur op. 60, 1941, посвящена городу Ленинграду; № 8, c-moll op. 65, 1943, посвящена Е. А. Мравинскому; № 9, Es-dur op. 70, 1945; № 10, e-moll op. 93, 1953; № 11, 1905 год, g-moll op. 103, 1957; № 12-1917 год, посвящена памяти В. И. Ленина, d-moll ор. 112, 1961; № 13, b-moll op. 113, слова Е. А. Евтушенко, 1962; № 14, op. 135, слова Ф. Гарсиа Лорки, Г. Аполлинера, В. К. Кюхельбекера и Р. М. Рильке, 1969, посвящена Б. Бриттену; № 15, op. 141, 1971)
• симфоническая поэма Октябрь (op. 131, 1967)
• увертюра на русские и киргизские народные темы (ор. 115, 1963)
• Праздничная увертюра (1954)
• 2 скерцо (ор. 1, 1919; ор. 7, 1924)
• увертюра к опере «Христофор Колумб» Дресселя (ор. 23, 1927)
• 5 фрагментов (ор. 42, 1935)
• Новороссийские куранты (1960)
• Траурно-триумфальный прелюд памяти героев Сталинградской битвы (ор. 130, 1967)

Сюиты

• из оперы Нос (ор. 15-а, 1928)
• из музыки к балету Золотой век (ор. 22-а, 1932)
• 5 балетных сюит (1949; 1951; 1952; 1953; op. 27-a, 1931)
• из музыки к кинофильмам Златые горы (ор. 30-а, 1931)
• Встреча на Эльбе (ор. 80-а, 1949)
• Первый эшелон (ор. 99-а, 1956)
• из музыки к трагедии «Гамлет» Шекспира (ор. 32-а, 1932)

Концерты для инструмента с оркестром

• 2 для фортепьяно (c-moll ор. 35, 1933; F-dur op. 102, 1957)
• 2 для скрипки (a-moll op. 77, 1948, посвящён Д. Ф. Ойстраху; cis-moll ор. 129, 1967, посвящён ему же)
• 2 для виолончели (Es-dur ор. 107, 1959; G-dur op. 126, 1966)

Для духового оркестра

• Марш советской милиции (1970)

Для джаз-оркестра

• сюита (1934)

Камерно-инструментальные ансамбли

Для скрипки и фортепиано

• соната (d-moll ор. 134, 1968, посвящена Д. Ф. Ойстраху)

Для альта и фортепиано

• соната (ор. 147, 1975)

Для виолончели и фортепиано

• соната (d-moll ор. 40, 1934, посвящена В. Л. Кубацкому)
• 3 пьесы (ор. 9, 1923-24)
• 2 фортепианных трио (ор. 8, 1923; op. 67, 1944, памяти И. П. Соллертинского)
• 15 струн. квартетов (№ l, C-dur op. 49, 1938: № 2, A-dur op. 68, 1944, посвящён В. Я. Шебалину; № 3, F-dur ор. 73, 1946, посвящён квартету им. Бетховена; № 4, D-dur op. 83, 1949; № 5, B-dur op. 92, 1952, посвящён квартету им. Бетховена; № 6, G-dur ор. 101, 1956; № 7, fis-moll op. 108, 1960, посвящён памяти Н. В. Шостакович; № 8, c-moll op. 110, 1960, посвящён памяти жертв фашизма и войны; № 9, Es-dur ор. 117, 1964, посвящён И. А. Шостакович; № 10, As-dur op. 118, 1964, посвящён М. С. Вайнбергу; № 11, f-moll ор. 122, 1966, памяти В. П. Ширииского; № 12, Des-dur ор. 133, 1968, поcвящён Д. M. Цыганову; № 13, b-moll, 1970, поcвящён В. В. Борисовскому; № 14, Fis-dur op. 142, 1973, поcвящён С. П. Ширинскому; №15, es-moll ор. 144, 1974)
• фортепианный квинтет (g-moll op. 57, 1940)
• 2 пьесы для струнного октета (ор. 11, 1924-25)

Для фортепиано

• 2 сонаты (C-dur ор. 12, 1926; h-moll op. 61, 1942, поcвящена Л. Н. Николаеву)
• 24 прелюдии (ор. 32, 1933)
• 24 прелюдии и фуги (op. 87, 1951)
• 8 прелюдий (op. 2, 1920)
• Афоризмы (10 пьес, op. 13, 1927)
• 3 фантастических танца (op. 5, 1922)
• Детская тетрадь (6 пьес, op. 69, 1945)
• Танцы кукол (7 пьес, без op., 1952)

Для 2 фортепиано

• концертино (ор. 94, 1953)
• сюита (ор. 6, 1922, поcвящена памяти Д. Б. Шостаковича)

Для голоса с оркестром

• 2 басни Крылова (ор. 4, 1922)
• 6 романсов на слова японских поэтов (ор. 21, 1928-32, поcвящён Н. В. Варзар)
• 8 английских и американских народных песен на тексты Р. Бёрнса и др. в переводе С. Я. Маршака (без op., 1944)

Для хора с фортепиано

• Клятва наркому (cлова В. М. Саянова, 1942)

Для хора a cappella

• Десять поэм на слова русских революционных поэтов (ор. 88, 1951)
• 2 обработки русских народных песен (ор. 104, 1957)
• Верность (8 баллад на слова Е. А. Долматовского, ор. 136, 1970)

Для голоса, скрипки, виолончели и фортепиано

• 7 романсов на слова А. А. Блока (ор. 127, 1967)
• вокальный цикл «Из еврейской народной поэзии» для сопрано, контральто и тенора с фортепьяно (ор. 79, 1948)

Для голоса с фортепиано

• 4 романса на слова А. С. Пушкина (ор. 46, 1936)
• 6 романсов на слова У. Рэли, Р. Бёрнса и У. Шекспира (ор. 62, 1942; вариант с камерным оркестра)
• 2 песни на слова М. А. Светлова (ор. 72, 1945)
• 2 романса на слова М. Ю. Лермонтова (ор. 84, 1950)
• 4 песни на слова Е. А. Долматовского (ор. 86, 1951)
• 4 монолога на слова А. С. Пушкина (ор. 91, 1952)
• 5 романсов на слова Е. А. Долматовского (ор. 98, 1954)
• Испанские песни (ор. 100, 1956)
• 5 сатир на слова С. Чёрного (ор. 106, 1960)
• 5 романсов на слова из журнала «Крокодил» (ор. 121, 1965)
• Весна (слова Пушкина, ор. 128, 1967)
• 6 стихотворений М. И. Цветаевой (ор. 143, 1973; вариант с камерным оркестром)
• сюита Сонеты Микеланджело Буонарроти (ор. 148, 1974; вариант с камерным оркестром)
• 4 стихотворения капитана Лебядкина (слова Ф. М. Достоевского, ор. 146, 1975)

Для солистов, хора и фортепиано

• обработки русских народных песен (1951)

Музыка к спектаклям драматических театров

• «Клоп» Маяковского (1929, Москва, Театр им. В. Э. Мейерхольда)
• «Выстрел» Безыменского (1929, Ленинградский ТРАМ)
• «Целина» Горбенко и Львова (1930, там же)
• «Правь, Британия!» Пиотровского (1931, там же)
• «Гамлет» Шекспира (1932, Москва, Театр им. Вахтангова)
• «Человеческая комедия» Сухотина, по О. Бальзаку (1934, там же)
• «Салют, Испания» Афиногенова (1936, Ленинградский театр драмы им. Пушкина)
• «Король Лир» Шекспира (1941, Ленинградский Большой драматический театр им. Горького)

Музыка к кинофильмам

• «Новый Вавилон» (1929)
• «Одна» (1931)
• «Златые горы» (1931)
• «Встречный» (1932)
• «Любовь и ненависть» (1935)
• «Подруги» (1936)
• «Юность Максима» (1935)
• «Возвращение Максима» (1937)
• «Выборгская сторона» (1939)
• «Волочаевские дни» (1937)
• «Друзья» (1938)
• «Человек с ружьем» (1938)
• «Великий гражданин» (2 серии, 1938-39)
• «Глупый мышонок» (мультфильм, 1939)
• «Приключения Корзинкиной» (1941)
• «Зоя» (1944)
• «Простые люди» (1945)
• «Пирогов» (1947)
• «Молодая гвардия» (1948)
• «Мичурин» (1949)
• «Встреча на Эльбе» (1949)
• «Незабываемый 1919-й год» (1952)
• «Белинский» (1953)
• «Единство» (1954)
• «Овод» (1955)
• «Первый эшелон» (1956)
• «Гамлет» (1964)
• «Год, как жизнь» (1966)
• «Король Лир» (1971) и др.

Инструментовка сочинений других авторов

• М. П. Мусоргского — опер «Борис Годунов» (1940), «Хованщина» (1959), вокального цикла «Песни и пляски смерти» (1962)
• оперы «Скрипка Ротшильда» В. И. Флейшмана (1943)
• хоров А. А. Давиденко -«На десятой версте» и «Улица волнуется» (для хора с оркестра, 1962)

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Санкт-Петербургский Государственный Университет

Реферат на тему:

“ Творчество Д.Д. Шостаковича ”

Санкт-Петербург, 2011 г.

В ведение

Шостакович Дмитрий Дмитриевич (1906-1975) - один из крупнейших композиторов современности, выдающийся пианист, педагог и общественный деятель. Шостакович был удостоен звания Народного артиста СССР (1954), Героя Социалистического Труда (1966), Государственной премии СССР (1941, 1942, 1946, 1950, 1952, 1968), Государственной премии РСФСР (1974), премии им. Сибелиуса, Международной премии мира (1954). Почетный член академий и университетов многих стран мира.

Сегодня Шостакович - один из самых исполняемых в мире композиторов. Его творения - это истинные выражения внутренней человеческой драмы и летописи ужасных страданий, выпавших на XX-й век, где глубоко личное переплетается с трагедией человечества.

Жанровое и эстетическое разнообразие музыки Шостаковича огромно. Если использовать общепринятые понятия, то в ней сочетаются элементы музыки тональной, атональной и ладовой, в творчестве композитора переплетаются модернизм, традиционализм, экспрессионизм и «большой стиль».

О Шостаковиче написано очень много. Детально изучены почти все его произведения, определено его отношение к жанрам музыки, исследованы разные грани его стиля и жизни. В результате сложилась большая и разнообразная по тематике литература: от глубоких исследований до полубульварных публикаций.

Произведения Д.Д. Шостаковича

шостакович симфонизм композитор поэма

Польского происхождения, Дмитрий Шостакович родился в Санкт-Петербурге 12(25) сентября 1906 г., умер в Москве 9 августа 1975г. Отец - инженер-химик, любитель музыки. Мать - одаренная пианистка, она дала первоначальные навыки игры на фортепиано. После занятий в частной музыкальной школе в 1919 г. Шостакович принят в Петроградскую консерваторию по классу фортепиано, позже стал заниматься композицией. Еще студентом он начал работать - был тапером во время показа "немых" кинофильмов.

В 1923 г. Шостакович окончил консерваторию как пианист (у Л.В. Николаева), а в 1925 г. - как композитор. Его дипломной работой была Первая симония. Она стала крупнейшим событием музыкальной жизни и положила начало мировой известности автора.

Уже в Первой симфонии можно видеть, как автор продолжает традиции П.И. Чайковского, Н.А. Римского-Корсакова, М.П. Мусоргского, Лядова. Все это проявляется как синтез ведущих течений, преломленных по-своему и свежо. Симфония отличается активностью, динамичным напором, неожиданными контрастами.

В эти же годы Шостакович концертирует как пианист. Он получил почетный диплом на первом Международном конкурсе им. Ф. Шопена в Варшаве, какое-то время стоял перед выбором - сделать своей профессией сочинение музыки или концертную деятельность.

После Первой симфонии началась краткая полоса экспериментов, поиска новых музыкальных средств. В это время появились: Первая соната для фортепиано (1926), пьеса "Афоризмы" (1927), Вторая симфония "Октябрь" (1927), Третья Симфония "Первомайская" (1929).

Появление кино- и театральной музыки ("Новый Вавилон" 1929), "Златые горы" 1931, спектакли "Клоп" 1929 и "Гамлет" 1932) связано с формированием новых образов, особенно социальной карикатуры. Продолжение этого было найдено в опере "Нос" (по Н.В. Гоголю 1928) и в опере "Леди Макбет Мценского уезда" ("Катерина Измайлова") по Н.С. Лескову (1932).

Сюжет одноименной повести Н.С. Лескова переосмыслен Шостаковичем как драма незаурядной женской натуры в условиях несправедливого общественного устройства. Сам автор назвал свою оперу "трагедией-сатирой". В ее музыкальном языке гротеск в духе "Носа" сочетается с элементами русского романса и протяжной песни. В 1934 опера была поставлена в Ленинграде и Москве, шла под названием "Катерина Измайлова"; затем последовал ряд премьер в театрах Северной Америки и Европы (опера 36 раз выходила в (заново переименованном) Ленинграде, 94 раза в Москве, ее также ставили в Стокгольме, Праге, Лондоне, Цюрихе и Копенгагене. Это был триумф и Шостаковича поздравляли как гения.)

Четвертая (1934), Пятая (1937), Шестая (1939) симфонии представляют собой новый этап в творчестве Шостаковича.

Развивая симфонический жанр, Шостакович одновременно придает все большее значение камерно-инструментальной музыке.

Появляются ясные, светлые, грациозные, уравновешенные Соната для виолончели и фортепиано (1934), Первый струнный квартет (1938), Квинтет для струнного квартета и фортепиано (1940) стали крупнейшими событиями музыкальной жизни.

Седьмая симфония (1941) стала музыкальным памятником Великой Отечественной войне. Продолжением ее идей стала Восьмая симфония.

В послевоенные годы все больше внимания Шостакович уделяет вокальному жанру.

Новая волна нападок на Шостаковича в прессе значительно превзошла ту, что поднялась в 1936. Вынужденный подчиниться диктату, Шостакович, "осознав ошибки", выступил с ораторией "Песнь о лесах" (1949), кантатой "Над Родиной нашей солнце сияет" (1952), музыкой к ряду фильмов исторического и военно-патриотического содержания и др., что отчасти облегчило его положение. Параллельно сочинялись произведения другого достоинства концерт N1 для скрипки с оркестром, вокальный цикл "Из еврейской народной поэзии" (оба 1948) (последний цикл никак не согласовывался с антисемитской политикой государства), струнные квартеты N4 и N5 (1949, 1952), цикл "24 прелюдии и фуги" для фортепиано (1951); за исключением последнего, все они были исполнены только после смерти Сталина.

Симфонизм Шостаковича дает интереснейшие примеры использования классического наследия бытовых жанров, массовых песен (Одиннадцатая симфония "1905 год" (1957), Двенадцатая симфония "1917 год" (1961)). Продолжением и развитием наследия Л.-В. Бетховена стала Тринадцатая симфония (1962), написанная на стихи Е. Евтушенко. Сам автор говорил, что в его Четырнадцатой симфонии (1969) использованы идеи "песен и плясок смерти" Мусоргского.

Важная веха - поэма "Казнь Степана Разина" (1964), она стала кульминацией эпической линии в творчестве Шостаковича.

Четырнадцатая симфония соединила достижения камерно-вокального, камерно-инструментального и симфонического жанров. На стихи Ф. Гарсия Локи, Т. Апполинаро, В. Кюхельбекера и Р.М. Рильке создано глубоко философское, лирическое произведение.

Завершением большой работы по развитию симфонического жанра явилась Пятнадцатая симфония (1971), которая объединила все лучшее, что было достигнуто на различных этапах творчества Д.Д. Шостаковича.

Сочинения:

Оперы - Нос (по Н.В. Гоголю, либретто Е.И. Замятина, Г.И. Ионина, А.Г. Прейса и автора, 1928, поставлена 1930, Ленинградский Малый оперный театр), Леди Макбет Мценского уезда (Катерина Измайлова, по Н.С. Лескову, либретто Прейса и автора, 1932, поставлена 1934, Ленинградский Малый оперный театр, Московский музыкальный театр им. В.И. Немировича-Данченко; новая редакция 1956, посвящена Н.В. Шостакович, поставлена 1963, Московский музыкальный театр им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко), Игроки (по Гоголю, не окончена, концертное исполнение 1978, Ленинградская филармония);

Балеты - Золотой век (1930, Ленинградский театр оперы и балета), Болт (1931, там же), Светлый ручей (1935, Ленинградский Малый оперный театр); музыкальная комедия Москва, Черемушки (либретто В.З. Масса и М.А. Червинского, 1958, поставлена 1959, Московский театр оперетты);

для солистов, хора и оркестра - оратория Песнь о лесах (слова Е.Я. Долматовского, 1949), кантата Над Родиной нашей солнце сияет (слова Долматовского, 1952), поэмы - Поэма о Родине (1947), Казнь Степана Разина (слова Е.А. Евтушенко, 1964);

для хора и оркестра - Гимн Москве (1947), Гимн РСФСР (слова С. П. Щипачёва, 1945);

для оркестра - 15 симфоний (№ 1, f-moll op. 10, 1925; № 2 - Октябрю, с заключительным хором на слова А.И. Безыменского, H-dur op. 14, 1927; № 3, Первомайская, для оркестра и хора, слова С.И. Кирсанова, Es-dur op. 20, 1929; .№ 4, c-moll op. 43, 1936; № 5, d-moll op. 47, 1937; № 6, h-moll op. 54, 1939; № 7, C-dur op. 60, 1941, посвящена городу Ленинграду; № 8, c-moll op. 65, 1943, посвящена Е.А. Мравинскому; № 9, Es-dur op. 70, 1945; № 10, e-moll op. 93, 1953; № 11, 1905 год, g-moll op. 103, 1957; № 12-1917 год, посвящена памяти В.И. Ленина, d-moll ор. 112, 1961; № 13, b-moll op. 113, слова Е.А. Евтушенко, 1962; № 14, op. 135, слова Ф. Гарсиа Лорки, Г. Аполлинера, В. К. Кюхельбекера и Р. М. Рильке, 1969, посвящена Б. Бриттену; № 15, op. 141, 1971), симфоническая поэма Октябрь (op. 131, 1967), увертюра на русские и киргизские народные темы (ор. 115, 1963), Праздничная увертюра (1954), 2 скерцо (ор. 1, 1919; ор. 7, 1924), увертюра к опере "Христофор Колумб" Дресселя (ор. 23, 1927), 5 фрагментов (ор. 42, 1935), Новороссийские куранты (1960), Траурно-триумфальный прелюд памяти героев Сталинградской битвы (ор. 130, 1967), сюиты - из оперы Нос (ор. 15-а, 1928), из музыки к балету Золотой век (ор. 22-а, 1932), 5 балетных сюит (1949; 1951; 1952; 1953; op. 27-a, 1931), из музыки к кинофильмам Златые горы (ор. 30-а, 1931), Встреча на Эльбе (ор. 80-а, 1949), Первый эшелон (ор. 99-а, 1956), из музыки к трагедии "Гамлет" Шекспира (ор. 32-а, 1932);

концерты для инструмента с оркестром - 2 для фортепьяно (c-moll ор. 35, 1933; F-dur op. 102, 1957), 2 для скрипки (a-moll op. 77, 1948, посвящён Д. Ф. Ойстраху; cis-moll ор. 129, 1967, посвящён ему же), 2 для виолончели (Es-dur ор. 107, 1959; G-dur op. 126, 1966);

для духового оркестра - Марш советской милиции (1970);

для джаз-оркестра - сюита (1934);

камерно-инструментальные ансамбли - для скрипки и фортепьяно- соната (d-moll ор. 134, 1968, посвящена Д. Ф. Ойстраху); для альта и фортепьяно- соната (ор. 147, 1975); для виолончели и фортепьяно-соната (d-moll ор. 40, 1934, посвящена В. Л. Кубацкому), 3 пьесы (ор. 9, 1923-24); 2 фортепьяно трио (ор. 8, 1923; op. 67, 1944, памяти И.П. Соллертинского), 15 струн, квартетов (№ l, C-dur op. 49, 1938: № 2, A-dur op. 68, 1944, посвящён В. Я. Шебалину; № 3, F-dur ор. 73, 1946, посвящён квартету им. Бетховена; № 4, D-dur op. 83, 1949; № 5, B-dur op. 92, 1952, посвящён квартету им. Бетховена; № 6, G-dur ор. 101, 1956; № 7, fis-moll op. 108, 1960, посвящён памяти Н. В. Шостакович; № 8, c-moll op. 110, 1960, посвящён памяти жертв фашизма и войны; № 9, Es-dur ор. 117, 1964, посвящён И. А. Шостакович; № 10, As-dur op. 118, 1964, посвящён М. С. Вайнбергу; № 11, f-moll ор. 122, 1966, памяти В. П. Ширииского; № 12, Des-dur ор. 133, 1968, поcвящён Д. M. Цыганову; № 13, b-moll, 1970, поcвящён В. В. Борисовскому; № 14, Fis-dur op. 142, 1973, поcвящён С. П. Ширинскому; №15, es-moll ор. 144, 1974), фортепьянный квинтет (g-moll op. 57, 1940), 2 пьесы для струнного октета (ор. 11, 1924-25);

для фортепьяно - 2 сонаты (C-dur ор. 12, 1926; h-moll op. 61, 1942, поcвящена Л.Н. Николаеву), 24 прелюдии (ор. 32, 1933), 24 прелюдии и фуги (op. 87, 1951), 8 прелюдий (op. 2, 1920), Афоризмы (10 пьес, op. 13, 1927), 3 фантастических танца (op. 5, 1922), Детская тетрадь (6 пьес, op. 69, 1945), Танцы кукол (7 пьес, без op., 1952);

для 2 фортепьяно - концертино (ор. 94, 1953), сюита (ор. 6, 1922, посвящена памяти Д. Б. Шостаковича);

для голоса с оркестром - 2 басни Крылова (ор. 4, 1922), 6 романсов на слова японских поэтов (ор. 21, 1928-32, поcвящён Н.В. Варзар), 8 английских и американских народных песен на тексты Р. Бёрнса и др. в переводе С. Я. Маршака (без op., 1944);

для хора с фортепьяно - Клятва наркому (cлова В.М. Саянова, 1942);

для хора a cappella - Десять поэм на слова русских революционных поэтов (ор. 88, 1951), 2 обработки русских народных песен (ор. 104, 1957), Верность (8 баллад на слова Е.А. Долматовского, ор. 136, 1970);

для голоса, скрипки, виолончели и фортепьяно- 7 романсов на слова А. А. Блока (ор. 127, 1967); вокальный цикл Из еврейской народной поэзии для сопрано, контральто и тенора с фортепьяно (ор. 79, 1948); для голоса с фортепьяно- 4 романса на слова А.С. Пушкина (ор. 46, 1936), 6 романсов на слова У. Рэли, Р. Бёрнса и У. Шекспира (ор. 62, 1942; вариант с камерным оркестра), 2 песни на слова М.А. Светлова (ор. 72, 1945), 2 романса на слова М.Ю. Лермонтова (ор. 84, 1950), 4 песни на слова Е.А. Долматовского (ор. 86, 1951), 4 монолога на слова А.С. Пушкина (ор. 91, 1952), 5 романсов на слова Е.А. Долматовского (ор. 98, 1954), Испанские песни (ор. 100, 1956), 5 сатир на слова С. Чёрного (ор. 106, 1960), 5 романсов на слова из журнала "Крокодил" (ор. 121, 1965), Весна (слова Пушкина, ор. 128, 1967), 6 стихотворений М.И. Цветаевой (ор. 143, 1973; вариант с камерным оркестром), сюита Сонеты Микеланджело Буонарроти (ор. 148, 1974; вариант с камерным оркестром); 4 стихотворения капитана Лебядкина (слова Ф. М. Достоевского, ор. 146, 1975);

для солистов, хора и фортепьяно - обработки русских народных песен (1951);

музыка к спектаклям драматических театров - "Клоп" Маяковского (1929, Москва, Театр им. В.Э. Мейерхольда), "Выстрел" Безыменского (1929, Ленинградский ТРАМ), "Целина" Горбенко и Львова (1930, там же), "Правь, Британия!" Пиотровского (1931, там же), "Гамлет" Шекспира (1932, Москва, Театр им. Вахтангова), "Человеческая комедия" Сухотина, по О. Бальзаку (1934, там же), "Салют, Испания" Афиногенова (1936, Ленинградский театр драмы им. Пушкина), "Король Лир" Шекспира (1941, Ленинградский Большой драматический театр им. Горького);

музыка к кинофильмам - "Новый Вавилон" (1929), "Одна" (1931), "Златые горы" (1931), "Встречный" (1932), "Любовь и ненависть" (1935), "Подруги" (1936), трилогия - "Юность Максима" (1935), "Возвращение Максима" (1937), "Выборгская сторона" (1939), "Волочаевские дни" (1937), "Друзья" (1938), "Человек с ружьем" (1938), "Великий гражданин" (2 серии, 1938-39), "Глупый мышонок" (мультфильм, 1939), "Приключения Корзинкиной" (1941), "Зоя" (1944), "Простые люди" (1945), "Пирогов" (1947), "Молодая гвардия" (1948), "Мичурин" (1949), "Встреча на Эльбе" (1949), "Незабываемый 1919-й год" (1952), "Белинский" (1953), "Единство" (1954), "Овод" (1955), "Первый эшелон" (1956), "Гамлет" (1964), "Год, как жизнь" (1966), "Король Лир" (1971) и др.;

инструментовка сочинений других авторов - М.П. Мусоргского - опер "Борис Годунов" (1940), "Хованщина" (1959), вокального цикла "Песни и пляски смерти" (1962); оперы "Скрипка Ротшильда" В.И. Флейшмана (1943); хоров А.А. Давиденко - "На десятой версте" и "Улица волнуется" (для хора с оркестра, 1962).

О бщество и Д.Д. Ш остакович

Шостакович вошел в музыку 20 века быстро и со славой. Его первая симфония в короткий срок обошла многие концертные залы мира, сообщив о рождении нового таланта. В последующие годы молодой композитор пишет много и по-разному - удачно и не очень, отдаваясь, собственные замыслы и выполняя заказы театров, кино, заражаясь исканиями разноголосового художественного окружения и отдавая дань политическому ангажементу. Отделить художественный радикализм от политического в те годы было достаточно сложно. Футуризм, с его идеей «производственной целесообразности» искусства, откровенным антииндивидуализмом и апелляцией к «массовости», в чем-то смыкался с большевистской эстетикой. Отсюда двойственность произведений (вторая и третья симфония), созданные на столь популярную в те годы революционную тематику. Подобная двуадресность в целом была типичной в то время (например, театр Майерхольда или поэзия Маяковского). Новаторам искусства того времени казалось, что революция соответствует духу их смелых исканий и может только им способствовать. Позже они убедятся, на сколько наивной была их вера в революцию. Но в те годы, когда рождались первые крупные опусы Шостаковича - симфонии, опера «Нос», прелюдии - художественная жизнь действительно бурлила и кипела, а в атмосфере ярких новаторских начинаний, экстраординарных идей, пестрого смешения художественных направлений и безудержного экспериментирования мог найти применений своей бьющей через край творческой энергии любой молодой и сильный талант. И Шостакович в те годы в полной мере был захвачен потоком жизни. Динамика никак не располагала к спокойной медитации, и напротив требовала действенного, сегодняшнего, не злободневного искусства. И Шостакович, подобно многим художникам того времени, какое-то время сознательно стремился писать музыку, созвучную общей тональности эпохи.

Первый серьезный удар со стороны тоталитарной машины культуры Шостакович получил в 1936 г в связи с его постановкой второй (и последней) оперы «Леди Макбет Мценского уезда». Зловещий смысл таких политических разносов заключался в том, что в 1936 году уже во весь свой гигантский диапазон работал смертельный механизм репрессий. Идеологическая критика означала только одно: либо ты по «ту сторону баррикад», а значит и по ту сторону бытия, либо ты признаешь «справедливость критики», и тогда тебе даруется жизнь. Ценой отказа от собственного «я» Шостаковичу впервые пришлось сделать подобный мучительный выбор. Он «понял» и «признал», и более того, снял с премьеры четвертую симфонию.

Последующие симфонии (пятая и шестая) были трактованы официальной пропагандой как акт «осознания», «исправление». По сути Шостакович по-новому использовал формулу симфонии, камуфлируя содержание. Тем не мене официальная пресса поддержала (да и не могла не поддержать) эти сочинения, ибо в противном случае партии большевиков пришлось бы признать полную несостоятельность своей критики.

Свою репутацию «советского патриота» Шостакович подтвердил во время войны, написав свою седьмую «Ленинградскую» симфонию. В третий раз (после первой и пятой) композитор пожинал плоды успеха, и не только в своей стране. Его авторитет как мэтра современной музыки, уже казалось, был признан. Однако это не помешало власти в 1948 году подвергнуть его политическому избиению и травле в связи с выходом в свет постановления ЦК ВКП(б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели». Критика была свирепой. Шостакович был изгнан и Московской и Ленинградской консерваторий, где до того преподавал, исполнение его произведение оказалось под запретом. Но композитор не сдавался и продолжал работать. Лишь в 1958 году, через 5 лет после смерти Сталина, постановление было официально признано ошибочным, если и не по своим положениям, но во всяком случае по отношению к некоторым композиторам. С этого времени официальное положение Шостаковича стало улучшаться. Он - признанный классик советской музыки, государство уже не критикует, а приближает к себе. За внешним благополучием стояло постоянное и усиливающееся давление на композитора, под которым Шостакович написал ряд сочинений. Самым тяжелым давлением оказалось тогда, когда Шостаковича, проча его в руководители Союза композиторов РСФСР, стали заставлять его вступить в партию, что требовалось по статусу этой должности. В то время подобные поступки рассматривались как дань правилам игры и стали явлением почти бытового плана. Членство в партии приобрело чисто формальный характер. И всё же вступление в партию Шостакович переживал мучительно.

Т радиция

На исходе 20 века, когда с высот его последнего десятилетия открывается вид на прошлое, место Шостаковича определяется в русле классической традиции. Классической не по стилевым признакам и не в смысле неоклассицистских ретроспекций, а по глубокому существу понимания назначения музыки, по всей совокупности составляющих музыкального мышления. Всё, чем оперировал композитор, создавая свои опусы, какими бы они новаторскими в то время не казались, в конечном счете имело своим истоком венский классицизм, а также - и шире - гомофонную систему в целом вместе с тонально-гармонической основой, набором типовых форм, составом жанров и пониманием их специфики. Шостакович завершал эпоху в истории новоевропейской музыки, начало которой относится к 18 веку и связано с именами Баха, Гайдна и Моцарта, хотя и не ограничивается ими. В этом смысле Шостакович сыграл по отношению к классико-романтической эпохе ту же роль, что и Бах по отношению к эпохе барокко. Композитор синтезировал в своем творчестве многие линии в развитии европейской музыки последних столетий и выполнял эту завершающую функцию в то время, когда уже в полную меру развивались совершенно иные направления, и брала старт новая концепция музыки.

Шостаковичу было далеко чуждо отношение к музыке как к самодовлеющей игре звуковых форм. Вряд ли мог бы он согласиться со Стравинским в том, что музыка, если что-то и выражает, то только самое себя. Шостакович был традиционен в том, что подобно великим творцам музыки до него видел в ней средство самореализации композитора - не только как музыканта, способного творить, но и как человека. Он не только не отстранялся от то ужасающей реальности, которую наблюдал вокруг, но, напротив, переживал её как собственную судьбу, как судьбу целых поколений, страны в целом.

Язык произведений Шостаковича мог сформироваться только до послевоенного авангарда, и традиционен в том смысле, что для него полностью сохраняют своё значение такие факторы как интонации, лад, тональность, гармония, метроритм, типовая форма, исторически сложившаяся система жанров европейской академической традиции. И хотя это другая интонация, особые типы ладов, новое понимание тональности, собственная система гармонии, по-новому трактованные форма и жанр, уже присутствие этих уровней музыкального языка говорит о принадлежности к традиции. При этом все открытия того времени балансировали на грани возможного, расшатывая исторически сложившуюся систему языка, но оставаясь в пределах выработанных ей категорий. Благодаря новациям гомофонная концепция музыкального языка раскрывала еще неисчерпанные резервы, неистраченные возможности, доказывала свою широту и перспективы развития. Под знаком этих перспектив прошла большая часть истории музыки 20 века, и Шостакович внес в неё несомненный вклад.

Советский симфонизм

Зимой 1935 года Шостакович участвовал в дискуссии о советском симфонизме, проходившей в Москве три дня - с 4 по 6 февраля. Это было одно из самых значительных выступлений молодого композитора, намечавшее направленность дальнейшей работы. Откровенно он подчеркивал сложность проблем на этапе становления симфонического жанра, опасность решения их стандартными «рецептами», выступал против преувеличения достоинств отдельных произведений, критикуя, в частности, Третью и Пятую симфонии Л. К. Книппера за «разжеванность языка», убогость и примитивность стиля. Он смело утверждал, что «.. .советского симфонизма не существует. Надо быть скромным и признать, что мы не имеем еще музыкальных произведений, в развернутой форме отражающих стилевые, идейно-эмоциональные разрезы нашей жизни, причем отражающих в прекрасной форме... Надо признать, что в нашей симфонической музыке мы имеем лишь некоторые тенденции к образованию нового музыкального мышления, робкие наметки будущего стиля...».

Шостакович призывал воспринять опыт и достижения советской литературы, где близкие, сходные проблемы уже нашли осуществление в произведениях М. Горького и других мастеров слова. Музыка от литературы отставала по мнению Шостаковича.

Рассматривая развитие современного художественного творчества, он видел приметы сближения процессов литературы и музыки, начинавшегося в советской музыке неуклонного движения к лирико-психологическому симфонизму.

Для него не оставалось сомнения, что тематика и стиль его Второй и Третьей симфоний - пройденный этап не только собственного творчества, но и советского симфонизма в целом: метафорически обобщенный стиль изжил себя. Человек как символ, некая абстракция уходил из произведений искусства, чтобы стать в новых сочинениях индивидуальностью. Укреплялось более глубокое понимание сюжетности, без использования в симфониях упрощенных текстов хоровых эпизодов. Ставился вопрос о сюжетности «чистого» симфонизма.

Признав ограниченность недавних своих симфонических опытов, композитор ратовал за расширение содержания и стилевых источников советского симфонизма. С этой целью он обращал внимание на изучение зарубежного симфонизма, настаивал на необходимости выявления музыкознанием качественных отличий советского симфонизма от симфонизма западного.

Отталкиваясь от Малера, он говорил о лирической исповедальной симфонии с устремлением во внутренний мир современника. Пробы продолжали предприниматься. Соллертинский, лучше кого бы то ни было знавший о замыслах Шостаковича, на дискуссии о советском симфонизме говорил: «С большим интересом ожидается нами появление Четвертой симфонии Шостаковича» и пояснял определенно: «.. .это произведение будет на большую дистанцию от тех трех симфоний, которые Шостакович написал раньше. Но симфония пока еще находится в эмбриональном состоянии».

Спустя два месяца после дискуссии - в апреле 1935 года композитор объявил: «Сейчас у меня на очереди большой труд - Четвертая симфония.

Весь бывший у меня музыкальный материал для этого произведения теперь мною забракован. Симфония пишется заново. Так как это для меня чрезвычайно сложная и ответственная задача, я хочу сперва написать несколько сочинений камерного и инструментального стиля».

Летом 1935 года Шостакович решительно ничем не в состоянии был заниматься, кроме бесчисленных камерных и симфонических отрывков, в русло которых вошла и музыка к фильму «Подруги».

Осенью того же года он в очередной раз приступил к написанию Четвертой симфонии, твердо решив, какие бы трудности его ни ожидали, довести работу до завершения, осуществить фундаментальное полотно, еще весной обещанное как «своего рода кредо творческой работы».

Начав писать симфонию 13 сентября 1935 года, он к концу года полностью закончил первую и в основном вторую части. Писал быстро, порой даже судорожно, выкидывая целые страницы и заменяя их новыми; почерк клавирных эскизов неустойчивый, беглый: воображение обгоняло запись, ноты опережали перо, лавиной стекая на бумагу.

Статьи 1936 года послужили источником узкого и одностороннего понимания таких важнейших принципиальных вопросов советского искусства, как вопрос об отношении к классическому наследству, проблема традиций и новаторства. Традиции музыкальной классики рассматривались не как основа для дальнейшего развития, а в качестве некоего неизменного норматива, за пределы которого нельзя было выходить. Подобный подход сковывал новаторские искания, парализовывал творческую инициативу композиторов.

Эти догматические установки не могли приостановить рост советского музыкального искусства, но они, несомненно, осложняли его развитие, вызывали ряд коллизий, приводили к значительным смещениям в оценках».

О коллизиях и смещениях в оценке явлений музыки свидетельствовали развернувшиеся острые споры и дискуссии того времени.

Оркестровка Пятой симфонии характеризуется, по сравнению с Четвертой, большим равновесием между медными и струнными инструментами с перевесом в сторону струнных: в Ларго медная группа вообще отсутствует. Тембровые выделения подчинены существенным моментам развития, из них вытекают, ими диктуются. От неуемной щедрости балетных партитур Шостакович обратился к экономии тембров. Оркестровая драматургия определена общей драматургической направленностью формы. Интонационное напряжение создается сочетанием мелодического рельефа и его оркестрового обрамления. Устойчиво определяется и сам состав оркестра. Пройдя через разные пробы (до четверного в Четвертой симфонии), Шостакович теперь придерживался тройного состава - он утверждался именно с Пятой симфонии. Как в ладовой организации материала, так и в оркестровке без ломки, в рамках общепринятых составов композитор варьировал, раздвигал тембровые возможности, часто за счет солирующих голосов, применения фортепиано (примечательно, что, введя его в партитуру Первой симфонии, Шостакович затем обходился без фортепиано во Второй, Третьей, Четвертой симфониях и вновь его включил в партитуру Пятой). При этом возрастало значение не только тембровой расчлененности, но и тембровой слитности, чередования больших тембровых пластов; в кульминационных фрагментах преобладал прием использования инструментов в самых высоких экспрессивных регистрах, без басовой или с незначительной басовой поддержкой (примеров таких в Симфонии немало).

Ее форма знаменовала упорядочение, систематизацию прежних осуществлений, достижение строго логической монументальности.

Отметим типичные для Пятой симфонии черты формообразования сохраняющиеся и развивающиеся в дальнейшем творчестве Шостаковича.

Возрастает значение эпиграфа-вступления. В Четвертой симфонии это был жесткий, судорожный мотив, здесь - суровая, величавая мощь запева.

В первой части выдвигается роль экспозиции, увеличиваются ее объем, эмоциональная целостность, что оттеняется и оркестровкой (звучание струнных в экспозиции). Преодолеваются структурные границы между главной и побочной партиями; противопоставляются не столько они, сколько значительные разделы как в экспозиции, так и в разработке. Качественно изменяется реприза, превращаясь в кульминационный пункт драматургии с продолжением тематического развития: иногда тема приобретает новый образный смысл, что приводит к дальнейшему углублению конфликтно-драматургических черт цикла.

Развитие не прекращается и в коде. И здесь продолжаются тематические трансформации, ладовые преобразования тем, их динамизация средствами оркестровки.

В финале Пятой симфонии активного конфликта, как в финале предыдущей Симфонии, автор не дал. Финал упростился. «На большом дыхании Шостакович ведет нас к ослепительному свету, в котором исчезают все горестные переживания, все трагические конфликты трудного предшествующего пути» (Д. Кабалевский). Вывод звучал подчеркнуто позитивно. «В центре замысла своего произведения я поставил человека со всеми его переживаниями,- пояснял Шостакович,- и финал Симфонии разрешает трагедийно-напряженные моменты первых частей в жизнерадостном, оптимистическом плане».

Такой финал подчеркивал классические истоки, классическую преемственность; в его лапидарности наиболее четко проявилась тенденция: создавая свободный тип трактовки сонатной формы, не отходить от классической основы.

Летом 1937 года началась подготовка к декаде советской музыки в ознаменование двадцатилетия Великой Октябрьской социалистической революции. Симфонию включили в программу декады. В августе Фриц Штидри уехал за рубеж. Сменивший его М. Штейман не был способен на должном уровне представить новое сложное сочинение. Исполнение поручили Евгению Мравинскому. Шостакович едва был с ним знаком: в консерваторию Мравинский поступил в 1924 году, когда Шостакович обучался на последнем курсе; балеты Шостаковича в Ленинграде и Москве шли под управлением А. Гаука, П. Фельдта, Ю. Фай-ера, симфонии «ставили» Н. Малько, А. Гаук. Мравинский находился в тени. Индивидуальность его формировалась медленно: в 1937 году ему было тридцать четыре года, но за филармоническим пультом он появлялся не часто. Замкнутый, сомневающийся в своих силах, он на этот раз принял предложение представить публике новую симфонию Шостаковича без колебаний. Вспоминая необычную для себя решительность, дирижер впоследствии и сам не мог ее психологически объяснить.

Почти два года музыка Шостаковича не звучала в Большом зале. Часть оркестрантов относилась к ней с настороженностью. Дисциплина оркестра без волевого главного дирижера снижалась. Репертуар филармонии вызывал критику прессы. Сменилось руководство филармонии: молодой композитор Михаил Чудаки, ставший директором, только-только входил в дело, намечая привлечь к работе И.И. Соллертинского, композиторскую и музыкально-исполнительскую молодежь.

Без колебаний М.И. Чудаки распределил ответственные программы между тремя дирижерами, начинавшими активную концертную деятельность: Е.А. Мравинским, Н.С. Рабиновичем и К.И. Элиасбергом.

Весь сентябрь Шостакович жил только судьбой Симфонии. Сочинение музыки к фильму «Волочаевские дни» отодвигал. От других заказов отказывался, ссылаясь на занятость.

Большую часть времени проводил в филармонии. Играл Симфонию. Мравинский слушал и спрашивал.

На согласие дирижера дебютировать с Пятой симфонией повлияла надежда получить в процессе исполнительской работы помощь от автора, опереться на его знания и опыт. Метод кропотливого Мравинского поначалу настораживал Шостаковича. «Мне показалось, что он слишком много копается в мелочах, слишком много внимания уделяет частностям, и мне показалось, что это повредит общему плану, общему замыслу. О каждом такте, о каждой мысли Мравинский учинял мне подлинный допрос, требуя от меня ответ на все возникавшие у него сомнения».

З аключение

Д.Д. Шостакович - художник сложной, трагической судьбы. Преследуемый на протяжении почти всей своей жизни, он мужественно переносил тралю и гонения ради того, что составляло в его жизни главное - ради творчества. Порой, в сложных условиях политических репрессий ему приходилось маневрировать, но без этого его творчества не было бы вообще. Многие из тех, кто начинал вместе с ним, погибли, многие сломались. Он выдержал и выжил, вынес всё и сумел реализовать своё призвание. Важно не только то, как его видят и слышат сегодня, но и то, кем он был для своих современников. Его музыка долгие годы оставалась отдушиной, которая на короткие часы позволяла расправить грудь и дышать свободно. Звучание музыки Шостаковича всегда было не только праздником искусства. Её умели слушать и уносить из концертных залов.

Список использованной литературы

1. Л. Третьякова «Страницы советской музыки», М.

2. М. Арановский, Музыкальные «Антиутопии» Шостаковича, глава 6 из книги «Русская музыка 20 века».

3. Хентова С.Д. Шостакович. Жизнь и творчество: Монография. В 2-х книгах, книга 1.-Л.: Сов. композитор, 1985. С. 420.

5. Интернет-портал http://peoples.ru/

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Детские годы русского советского композитора, выдающегося пианиста, педагога и общественного деятеля Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Учеба в Коммерческой гимназии Марии Шидловской. Первые уроки игры на фортепиано. Основные произведения композитора.

презентация , добавлен 25.05.2012


Биография и творческий путь Шостаковича - советского композитора, пианиста, педагога и общественного деятеля. Пятая симфония Шостаковича, продолжающая традиции таких композиторов, как Бетховен и Чайковский. Сочинения военных лет. Прелюдия и фуга ре мажор.

контрольная работа , добавлен 24.09.2014


Характеристика биографии и творчества Д. Шостаковича - одного из крупнейших композиторов советского периода, чья музыка отличается богатством образного содержания. Жанровый диапазон творчества композитора (вокальная, инструментальная сфера, симфония).

реферат , добавлен 03.01.2011


Киномузыка в творчестве Д.Д. Шостаковича. Трагедия У. Шекспира. История создания и жизнь в искусстве. История создания музыки к фильму Г. Козинцева. Музыкальное воплощение основных образов кинофильма. Роль музыки в драматургии фильма "Гамлет".

курсовая работа , добавлен 23.06.2016


Творческий путь Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, его вклад в музыкальную культуру. Создание гениальным композитором симфоний, инструментальных и вокальных ансамблей, хоровых сочинений (ораторий, кантаты, хоровых циклов), опер, музыки к кинофильмам.

реферат , добавлен 20.03.2014


Детские годы. Музыкальное развитие юного пианиста и композитора. Шостакович - исполнитель и композитор. Творческий путь. Послевоенные годы. Основные произведения: "Седьмая симфония", опера "Катерина Измайлова".

дипломная работа , добавлен 12.06.2007


Метод работы с жанровыми моделями в творчестве Шостаковича. Преобладание традиционных жанров в творчестве. Особенности выбора автором жанровых тематических первооснов в Восьмой симфонии, анализ их художественной функции. Ведущая роль жанровой семантики.

курсовая работа , добавлен 18.04.2011


Русская композиторская школа. "Копировка" с Вивальди у Бортнянского. Основоположник русской профессиональной музыки Михаил Глинка. Обращение к языческим праистокам Игоря Стравинского. Воздействие музыки Дмитрия Шостаковича. Творчество Фредерика Шопена.

реферат , добавлен 07.11.2009


Фольклорные течения в музыке первой половины XX века и творчество Белы Бартока. Балетные партитуры Равеля. Театральные опусы Д.Д. Шостаковича. Фортепианные произведения Дебюсси. Симфонические поэмы Рихарда Штрауса. Творчество композиторов группы "Шести".

шпаргалка , добавлен 29.04.2013


Серебряный век как период в истории русской культуры, хронологически связываемый с началом XX века. Краткая биографическая справка из жизни Александра Скрябина. Соответствие цветов и тональностей. Революционность творческих исканий композитора и пианиста.

Имя Д. Д. Шостаковича известно всему миру. Он один из крупнейших художников XX века. Его музыка звучит во всех странах света, ее слушают и любят миллионы людей разных национальностей.
Дмитрий Дмитриевич Шостакович родился 25 сентября 1906 года в Петербурге. Его отец, инженер-химик, работал в Главной палате мер и весов. Мать была одаренной пианисткой.
С девяти лет мальчик начал заниматься игрой на фортепьяно. Осенью 1919 года Шостакович поступил в Петроградскую консерваторию. Дипломной работой молодого композитора была Первая симфония. Ее шумный успех – сначала в СССР, потом в зарубежных странах – отметил начало творческого пути молодого, ярко одаренного музыканта.

Творчество Шостаковича неотделимо от современной ему эпохи, от великих событий XX века. С огромной драматической силой и покоряющей страстностью он запечатлел грандиозные социальные конфликты. В его музыке сталкиваются образы мира и войны, света и мрака, человечности и ненависти.
Военные 1941–1942 годы. В "железных ночах" Ленинграда, озаренного взрывами бомб и снарядов, возникает Седьмая симфония – "Симфония всепобеждающего мужества", как назвали ее. Она исполнялась не только у нас, но и в Соединенных Штатах, во Франции, Англии и других странах. Это произведение в годы войны укрепляло веру в торжество света над фашистским мраком, правды – над черной ложью гитлеровских изуверов.

Уходило в прошлое время войны. Шостакович пишет "Песнь о лесах". Багровые зарева пожаров сменяет новый день мирной жизни – об этом говорит музыка этой оратории. А вслед за ней появляются хоровые поэмы, прелюдии и фуги для фортепьяно, новые квартеты, симфонии.

Содержание, отраженное в произведениях Шостаковича, требовало новых выразительных средств, новых художественных приемов. Он нашел эти средства и приемы. Его стиль отличается глубоким индивидуальным своеобразием, подлинным новаторством. Замечательный советский композитор принадлежал к числу тех художников, которые идут непроторенными путями, обогащая искусство, расширяя его возможности.
Шостаковичем написано огромное количество произведений. Среди них – пятнадцать симфоний, концерты для фортепьяно, скрипки и виолончели с оркестром, квартеты, трио и другие камерные инструментальные сочинения, вокальный цикл "Из еврейской народной поэзии", опера "Катерина Измайлова" по повести Лескова "Леди Макбет Мценского уезда", балеты, оперетта "Москва, Черемушки". Ему принадлежит музыка к фильмам "Златые горы", "Встречный", "Великий гражданин", "Человек с ружьем", "Молодая гвардия", "Встреча на Эльбе", "Овод", "Гамлет" и др. Широко известна песня на стихи Б. Корнилова из фильма "Встречный" – "Нас утро встречает прохладой".

Шостакович также вел активную общественную жизнь и плодотворную педагогическую работу.

Дмитрий Шостакович (А. Ивашкин)

Еще, казалось бы, совсем недавно премьеры сочинений Шостаковича входили в привычный ритм повседневности. Мы не всегда успевали даже отмечать их строгую последовательность, означенную неуклонной поступью опусов. Опус 141 - Пятнадцатая симфония, опус 142 - цикл на стихи Марины Цветаевой, опусы 143 и 144 - Четырнадцатый и Пятнадцатый квартеты, опус 145 - цикл на стихи Микеланджело и, наконец, опус 147 - альтовая соната, прозвучавшая впервые уже после смерти композитора. Последние сочинения Шостаковича оставляли слушателей потрясенными: музыка затрагивала самые глубокие и волнующие проблемы бытия. Возникало чувство приобщения к ряду высочайших ценностей человеческой культуры, к тому художественному абсолюту, который вечно присутствует для нас в музыке Баха, Бетховена, Малера, Чайковского, в поэзии Данте, Гете, Пушкина. Слушая музыку Шостаковича, невозможно было оценивать, сравнивать - каждый невольно подпадал под магическое воздействие звуков. Музыка захватывала, пробуждала бесконечный ряд ассоциаций, вызывала трепет глубокого и очищающего душу переживания.

Встречая композитора на последних концертах, мы в то же время явственно, остро ощущали "вневременность", вечность его музыки. Живой облик Шостаковича- нашего современника - стал неотделим от подлинной классичности его творений, создаваемых сегодня, но навечно. Вспоминаются строки, написанные Евтушенко в год смерти Анны Ахматовой: "Ахматова вневременна была, о ней и плакать как-то не пристало. Не верилось, когда она жила, не верилось, когда ее не стало". Искусство Шостаковича было и глубоко современным, и "вневременным". Следя за появлением каждого нового сочинения композитора, мы невольно соприкасались с невидимым ходом музыкальной истории. Гениальность Шостаковича делала это соприкосновение неизбежным. Когда же композитора не стало, трудно было сразу поверить в это: невозможно было представить современность без Шостаковича.

Музыка Шостаковича самобытна и в то же время традиционна. "При всей своей оригинальности Шостакович не бывает специфичным. В этом он - классичнее классиков",- пишет о своем учителе Б. Тищенко . Шостакович, действительно, классичнее классиков в той мере обобщенности, с которой он подходит и к традиции, и к новациям. В его музыке мы не встретим никакого буквализма, стереотипа. Стиль Шостаковича явился блестящим выражением общей для музыки XX века тенденции (а во многом и определил собою эту тенденцию): суммирование лучших достижений искусства всех времен, их свободное существование и взаимопроникновение в "организме" музыкального потока современности. Стиль Шостаковича - это синтез значительнейших завоеваний художественной культуры и их преломление в художественной психологии человека нашего времени.

Трудно лаже просто перечислить все то, что так или иначе было претворено и отразилось в столь характерном для нас теперь рисунке творческого почерка Шостаковича. В свое время этот "упрямый" рисунок не вписывался ни в одно из известных и модных направлений. "Я чувствовал новизну и индивидуальность музыки,- вспоминает Б. Бриттен о своем первом знакомстве с произведениями Шостаковича в 30-х годах,- несмотря на то, что она, естественно, уходила своими корнями в великое прошлое. В ней были использованы приемы всех времен, и тем не менее она оставалась ярко характерной... Критики не могли "пристегнуть" эту музыку ни к одной из школ". И это не удивительно: музыка Шостаковича "вобрала" в себя множество истоков в их как весьма конкретном, так и опосредованном виде. Многое в окружающем мире оставалось близким Шостаковичу на протяжении всей его жизни. Музыка Баха, Моцарта, Чайковского, Малера, проза Гоголя, Чехова и Достоевского, наконец, искусство современников - Мейерхольда, Прокофьева, Стравинского, Берга - вот лишь краткий перечень постоянных привязанностей композитора.

Необыкновенная широта интересов не разрушала "монолитности" стиля Шостаковича, но придавала этой монолитности удивительную объемность и глубокую историческую оправданность. Симфонии, оперы, квартеты, вокальные циклы Шостаковича должны были появиться в XX веке столь же неизбежно как и теория относительности, теория информации, законы расщепления атома. Музыка Шостаковича была таким же результатом развития цивилизации, таким же завоеванием человеческой культуры, как и великие научные открытия нашего столетия. Творчество Шостаковича стало необходимым звеном в цепи высоковольтных передач единой линии истории.

Как никто другой, Шостакович определил содержание русской музыкальной культуры XX столетия. "В появлении его заключается для всех нас, русских, нечто бесспорно пророческое. Появление его сильно способствует освещению... дороги нашей новым направляющим светом. В этом-то смысле (он) есть пророчество и "указание"". Эти слова Достоевского о Пушкине можно отнести и к творчеству Шостаковича. Его искусство во многом явилось тем же "уяснением" (Достоевский) содержания новой русской культуры, каким творчество Пушкина было для своего времени. И если поэзия Пушкина выразила и направила психологию и настрой человека послепетровской эпохи, то музыка Шостаковича - на протяжении всех десятилетий творчества композитора- определяла мировоззрение человека XX века, воплощая столь многообразные его черты. По произведениям Шостаковича можно было бы изучить, исследовать многие особенности духовного строя современного русского человека. Это предельная эмоциональная открытость и в то же время особая склонность к глубокому размышлению, анализу; это яркий, сочный юмор без оглядки на авторитеты и тихое поэтичное созерцание; это простота высказывания и тонкий склад психики. От русского искусства Шостакович унаследовал полнокровие, эпический размах и широту образов, безудержный темперамент самовыражения.

Он чутко воспринял и утонченность, психологическую точность и достоверность этого искусства, неоднозначность его предметов, динамическую, импульсивную природу творчества. Музыка Шостаковича может и спокойно "живописать", и выражать острейшие коллизии. Необыкновенная зримость внутреннего мира произведений Шостаковича, захватывающая острота настроений, мыслей, конфликтов, выраженных в его музыке,- все это также черты русского искусства. Вспомним романы Достоевского, буквально с головой вовлекающие нас в мир своих образов. Таково и искусство Шостаковича - музыку его невозможно слушать равнодушно. "Шостакович,- писал Ю. Шапорин ,- едва ли не самый правдивый и честный художник нашего времени. Отражает ли он мир личных переживаний, обращается ли к явлениям общественного порядка, всюду видна эта, присущая его творчеству, черта. Не потому ли его музыка с такой силой воздействует на слушателя, заражая даже тех, кто внутренне ей противится?"

Искусство Шостаковича обращено во внешний мир, к человечеству. Формы этого обращения - самые различные: от плакатной яркости театральных постановок с музыкой молодого Шостаковича, Второй и Третьей симфоний, от искрящегося остроумием "Носа" до высокого трагедийного пафоса "Катерины Измайловой", Восьмой, Тринадцатой и Четырнадцатой симфоний и потрясающих откровений поздних квартетов и вокальных циклов, как бы складывающихся в предсмертную "исповедь" художника. Говоря о разном, "изображая" или "выражая", Шостакович остается предельно взволнованным, искренним: "Композитор должен переболеть своим произведением, переболеть своим творчеством". В этой "самоотдаче" как цели творчества - также чисто русская природа искусства Шостаковича.

При всей своей открытости, музыка Шостаковича далека от упрощенчества. Произведения композитора - всегда свидетельства его строгой и рафинированной эстетики. Даже обращаясь к массовым жанрам-песне, оперетте, Шостакович остается верным чистоте всего почерка, ясности и стройности мышления. Любой жанр для него - это прежде всего высокое искусство, отмеченное печатью безукоризненного мастерства.

В этой чистоте эстетики и редкой художественной значительности, наполненности творчества - огромное значение искусства Шостаковича для формирования духовных и общехудожественных представлений человека нового типа, человека нашей страны. Шостакович соединил в своем творчестве живой импульс нового времени со всеми лучшими традициями русской культуры. Он связал энтузиазм революционных преобразований, пафос и энергию переустройства с тем углубленным, "концепционным" типом мировоззрения, который был столь характерен для России на рубеже XIX и XX веков и ярко проявился в творчестве Достоевского, Толстого, Чайковского. В этом смысле искусство Шостаковича перебрасывает мост от века XIX к последней четверти нашего столетия. Вся русская музыка середины XX века так или иначе была определена творчеством Шостаковича.

Еще в 30-х годах В. Немирович-Данченко выступал против "узкого понимания Шостаковича". Этот вопрос остается актуальным и теперь: широкий стилистический спектр творчества композитора порой неоправданно сужается и "выпрямляется". А между тем искусство Шостаковича многозначно, как многозначна вся художественная культура нашего времени. "В широком смысле,- пишет М. Сабинина в своей диссертации, посвященной Шостаковичу,- индивидуально неповторимым свойством стиля Шостаковича служит колоссальное многообразие составляющих элементов при необычайной интенсивности их синтеза. Органичность и новизна результата обусловлены магией гениальности, способной знакомое превратить в ошеломляющее откровение, и вместе с тем добыты в процессе длительного освоения, дифференциации и переплавки. Отдельные стилевые элементы как самостоятельно найденные, впервые вводимые в обиход большого искусства, так и заимствованные из исторических "кладовых", вступают в новые отношения и связи друг с другом, приобретая совершенно новое качество". В творчестве Шостаковича - многообразие самой жизни, ее асхематичность, принципиальная невозможность однозначного видения действительности, поразительное соединение быстротечности повседневных событий и философски обобщенного осмысления истории. Лучшие творения Шостаковича отражают тот "космос", который периодически - в истории культуры - проявляется в самых значительных, этапных произведениях, становящихся квинтэссенцией особенностей целой эпохи. Таков "космос" "Фауста" Гете и "Божественной комедии" Данте: насущные и острые вопросы современности, волновавшие их создателей, пропущены сквозь толщу истории и как бы присоединены к череде вечных философских и этических проблем, всегда сопутствующих развитию человечества. Тот же "космос" ощутим и в искусстве Шостаковича, соединяющем жгучую остроту сегодняшней действительности и свободный диалог с прошлым. Вспомним Четырнадцатую, Пятнадцатую симфонии - их всеохватность поразительна. Но дело даже не в каком-то одном, конкретном произведении. Все творчество Шостаковича было неустанным созданием единого сочинения, соотносимого с "космосом" мироздания и человеческой культуры.

Музыке Шостаковича близка и классика, и романтизм,- имя композитора на Западе часто связывается с "новым" романтизмом, идущим от Малера и Чайковского. Язык Моцарта и Малера, Гайдна и Чайковского всегда оставался созвучным его собственному высказыванию. "Моцарт,- писал Шостакович,- это молодость музыки, это вечно юный родник, несущий человечеству радость весеннего обновления и душевной гармонии. Звучание его музыки неизменно рождает во мне волнение, подобное тому, которое мы испытываем при встрече с любимым другом юности". О музыке Малера Шостакович говорил своему польскому другу К. Мейеру : "Если бы кто-нибудь мне сказал, что мне осталось жить только час, я хотел бы послушать последнюю часть Песни о Земле".

Малер оставался любимейшим композитором Шостаковича на протяжении всей его жизни, причем со временем близкими становились разные стороны малеровского мировосприятия. Молодого Шостаковича привлекал философский и художественный максимализм Малера (откликом явилась безудержная, разрушающая всякие условные границы стихия Четвертой симфонии и более ранних сочинений), затем - малеровская эмоциональная обостренность, "взвинченность" (начиная с "Леди Макбет"). Наконец, поздний период творчества весь (начиная со Второго виолончельного концерта) проходит под знаком созерцательности малеровских Adagio "Песен об умерших детях" и "Песни о Земле".

Особенно велика была привязанность Шостаковича к русской классике - и прежде всего к Чайковскому, Мусоргскому. "Я не написал еще ни одной строчки, достойной Мусоргского",-говорил композитор. Он любовно выполняет оркестровые редакции "Бориса Годунова" и "Хованщины", оркеструет вокальный цикл "Песни и пляски смерти", а свою Четырнадцатую симфонию создает как своеобразное продолжение этого цикла. И если принципы драматургии, развития образов, развертывания музыкального материала в произведениях Шостаковича во многом близки Чайковскому (об этом речь впереди), то их интонационный строй прямо вытекает из музыки Мусоргского. Можно провести много параллелей; одна из них - удивительная: тема финала Второго виолончельного концерта почти точно совпадает с началом "Бориса Годунова". Трудно сказать, случайная ли это "аллюзия" стиля Мусоргского, вошедшего в кровь и плоть Шостаковича, или намеренная "цитата" - одна из многих, носящих в позднем творчестве Шостаковича "этический" характер. Неоспоримо одно: безусловно "авторское свидетельство" глубокой близости Мусоргского духу музыки Шостаковича.

Вобрав в себя множество разных истоков, искусство Шостаковича осталось чуждым их буквальному исполь-зованию. "Неисчерпаемый потенциал традиционного", столь ощутимый в творениях композитора, не имеет ни-чего общего с эпигонством. Шостакович никогда и никому не подражал. Уже самые ранние его сочинения - фортепианные "Фантастические танцы" и "Афоризмы", Две пьесы для октета, Первая симфония поразили своей необычайной самобытностью и зрелостью. Достаточно сказать, что Первая симфония, прозвучавшая в Ленинграде, когда ее автору не было и двадцати лет, быстро вошла в репертуар многих крупнейших оркестров мира. В Берлине ею продирижировал Б. Вальтер (1927), в Филадельфии - Л. Стоковский , в Нью-Йорке - А. Родзинский и позднее - А. Тосканини . А опера "Нос", написанная в 1928 году, то есть почти полвека назад! Эта партитура сохраняет свою свежесть и остроту и по сей день, являясь одним из самых оригинальных и ярких произведений для оперной сцены, созданных в XX веке. Даже сейчас, для слушателя, искушенного звучаниями всевозможных авангардистских опусов, язык "Носа" остается предельно современным и смелым. Прав оказался И. Соллертинский , написавший в 1930 году после премьеры оперы: "Нос" - орудие дальнобойное. Иначе говоря, это вложение капитала, которое не сразу окупает себя, зато потом даст отличные результаты". Действительно, партитура "Носа" воспринимается теперь как своего рода маяк, освещающий путь развития музыки на много лет вперед, и может служить идеальным "пособием" для молодых композиторов, желающих изучить новейшую технику письма. Недавние постановки "Носа" в Московском камерном музыкальном театре и в ряде зарубежных стран прошли с триумфальным успехом, подтвердив подлинную современность этой оперы.

Шостаковичу были подвластны все таинства музыкальной техники XX века. Он хорошо знал и ценил творчество классиков нашего столетия: Прокофьева, Бартока, Стравинского, Шенберга, Берга, Хиндемита.. Портрет Стравинского постоянно лежал на письменном столе Шостаковича в последние годы жизни. О своей увлеченности его творчеством Шостакович писал еще в ранние годы: "С юношеской страстностью я стал тщательно изучать музыкальных новаторов, тогда только я понял, что они гениальны, особенно Стравинский... Только тогда я почувствовал, что мои руки развязаны, что дарование мое свободно от рутины". Интерес к новому сохранялся у Шостаковича до последних дней жизни. Он хочет знать все: новые произведения своих коллег и учеников - М. Вайнберга, Б. Тищенко, Б. Чайковского, последние опусы зарубежных композиторов. Так, в частности, большой интерес Шостакович проявлял к польской музыке, постоянно знакомясь с сочинениями В. Лютославского, К. Пендерецкого, Г. Бацевич, К. Мейера и других.

В своем творчестве - на всех его этапах - Шостакович применял самые новые, самые смелые приемы современной композиторской техники (в их числе - элементы додекафонии, сонористики, коллажа). Однако эстетика авангарда оставалась чуждой Шостаковичу. Творческий почерк композитора был на редкость индивидуальным и "монолитным", не подчиняясь капризам моды, но, напротив, во многом направляя поиск в музыке XX века. "Шостакович вплоть до самых последних своих опусов проявлял неистощимую изобретательность, готов был к эксперименту и творческому риску... Но тем более верным, рыцарски верным оставался по отношению к основам своего стиля. Или - если сказать шире - к основам такого искусства, которое никогда не теряет нравственного самоконтроля, ни при каких условиях не отдает себя во власть субьективистских капризов, деспотических причуд, интеллектуальных забав" (Д. Житомирский ). Сам композитор в последнем зарубежном интервью предельно ясно говорит об особенностях своего мышления, об опосредованном и органичном соединении элементов разных техник и разных стилей в своем творчестве: "Я решительный противник метода, при котором композитор применяет какую-то систему, ограничиваясь только ее рамками и нормативами. Но если композитор чувствует, что ему нужны элементы той или иной техники, он вправе брать все, что ему доступно, и использовать это так, как он находит нужным. Поступать так - его абсолютное право. Но если вы берете одну какую-нибудь технику - будь то алеаторика или додекафония - и не вкладываете в произведение ничего, кроме этой техники,- это ваша ошибка. Нужен синтез, органичное соединение".

Именно этот синтез, подчиненный яркой индивидуальности композитора, отличает стиль Шостаковича от характерного плюрализма музыки нашего столетия и, особенно, послевоенного времени, когда разнообразие стилистических направлений и их свободное соединение в творчестве одного художника стало нормой и даже достоинством. Тенденции плюрализма распространились не только в музыке, но и в других областях современной западной культуры, явившись в какой-то степени отражением калейдоскопичности, ускорения темпа жизни, невозможности фиксации и осмысления каждого ее момента. Отсюда - и большая динамика протекания всех процессов культуры, перенесение акцента с осознания незыблемости художественных ценностей на их смену. По меткому выражению современного французского историка П. Рикера , ценности "не являются более ни истинными, ни ложными, но разными". Плюрализм знаменовал собой новый аспект видения и оценки действительности, когда для искусства стал характерен интерес не к сущности, но к быстросменяемости явлений, причем фиксация этой быстросменяемости сама по себе рассматривалась как выражение сущности (в этом смысле показательны некоторые крупные современные сочинения, использующие принципы полистилистики и монтажа, например Симфония Л. Берио ). Самый дух музыки лишается, если воспользоваться грамматическими ассоциациями, "понятийных" конструкций и переполняется "глагольностью", а мировоззрение композитора уже не соотносится с теми или иными проблемами, но, скорее, лишь с констатацией их существования. Понятно, почему Шостакович оказался далек от плюрализма, почему характер его искусства остался "монолитным" на протяжении многих десятилетий, в то время как вокруг бушевали "приливы" и "отливы" самых разных течений. Искусство Шостаковича - при всей своей всеохватности - всегда было сущностным, проникающим в самые глубины человеческого духа и мироздания, несовместимым с суетностью и "сторонней" наблюдательностью. И в этом также Шостакович оставался наследником классического, и прежде всего русского классического, искусства, всегда стремившегося "дойти до самой сути".

Реальность - основной "предмет" творчества Шостаковича, событийная толща жизни, ее неисчерпаемость - источник замыслов и художественных концепций композитора. Подобно Ван Гогу он мог бы сказать: "Я хочу, чтобы все мы стали рыбаками в том море, которое называется океаном реальности". Музыка Шостаковича далека от абстракций, она как бы концентрированное, до предела сжатое и сгущенное время человеческой жизни. Реальность искусства Шостаковича не скована никакими рамками; художник с одинаковой убедительностью воплощал противоположные начала, полярные состояния - трагедийное, комическое, философски созерцательное, окрашивая их в тона непосредственного, сиюминутного и сильного душевного переживания. Весь широкий и разный круг образов музыки Шостаковича доводится до слушателя на сильнейшем эмоциональном накале. Так, трагедийное, по меткому выражению Г. Орджоникидзе, лишено у композитора "эпической дистанции", отстраненности и воспринимается как непосредственно драматическое, как предельно реальное, разворачивающееся у нас на глазах (вспомним хотя бы страницы Восьмой симфонии!). Комическое - настолько обнажено, что порой доходит до броскости шаржа или пародии ("Нос", "Золотой век", "Четыре стихотворения капитана Лебядкина", романсы на слова из журнала "Крокодил", "Сатиры" на стихи Саши Черного).

Удивительное единство "высокого" и "низкого", грубо бытового и возвышенного, как бы опоясывающее крайние проявления природы человека,- характерная черта искусства Шостаковича, перекликающаяся с творчеством многих художников нашего времени. Вспомним "Возвращенную молодость" и "Голубую книгу" М. Зощенко , "Мастера и Маргариту" М. Булгакова . Контрасты разных- "реальных" и "идеальных" - глав этих произведений говорят о презрении к низменным сторонам жизни, о непреходящем, заложенном в самом существе человека стремлении к возвышенному, к истинно идеальному, слитному с гармонией природы. То же ощутимо и в музыке Шостаковича и, быть может, особенно ясно - в его Тринадцатой симфонии. Она написана предельно простым, почти плакатным языком. Текст (Е. Евтушенко ) как бы просто передает события, музыка же "очищает" идею сочинения. Эта идея проясняется в последней части: музыка здесь просветляется, как бы находя выход, новое русло, восходя к идеальному образу красоты и гармонии. После сугубо земных, даже бытовых картин действительности ("В магазине", "Юмор") горизонт раздвигается, колорит истончается - вдали мы видим почти неземной пейзаж, сродни тем подернутым легкой голубой дымкой далям, которые столь значимы в картинах Леонардо. Материальность деталей исчезает бесследно (как не вспомнить здесь последние главы "Мастера и Маргариты"). Тринадцатая симфония - пожалуй, наиболее яркое, беспримесное выражение "художественной полифонии" (выражение В. Бобровского ) творчества Шостаковича. В той или иной степени она присуща любому произведению композитора, все они - образы того океана реальности, который представлялся Шостаковичу необыкновенно глубоким, неисчерпаемым, многозначным и полным контрастов.

Внутренний мир произведений Шостаковича многозначен. В то же время и взгляд художника на мир внешний не оставался неизменным, по-разному расставляя акценты на личностном и обобщенно-философском аспектах восприятия. Тютчевское "Все во мне и я во всем" не было чуждо Шостаковичу. Искусство его может быть с равным правом названо и летописью, и исповедью. При этом летопись не становится формальной хроникой или внешним "показом", мысль композитора не растворяется в объекте, но подчиняет его себе, формируя как предмет человеческого познания, человеческого чувствования. И тогда становится понятным смысл такой летописи - она заставляет с новой силой непосредственного переживания представлять то, что волновало целые поколения людей нашей эпохи. Шостакович выразил живой пульс своего времени, оставив его как памятник для грядущих поколений.

Если симфонии Шостаковича - и особенно Пятая, Седьмая, Восьмая, Десятая, Одиннадцатая - это панорама важнейших особенностей и событий эпохи, данных в русле живого человеческого восприятия, то квартеты и вокальные циклы - во многом "портрет" самого композитора, летопись его собственной жизни; это, выражаясь словами Тютчева, "я во всем". Квартетное - и в целом камерное - творчество Шостаковича действительно напоминает портретную живопись; отдельные опусы здесь - как бы разные этапы самовыражения, разные краски для передачи одного и того же на различных временных отрезках жизни. Шостакович начал писать квартеты сравнительно поздно - уже после появления Пятой симфонии, в 1938 году, и возвращался к этому жанру с удивительным постоянством и регулярностью, двигаясь как бы по временной спирали. Пятнадцать квартетов Шостаковича - параллель лучшим творениям русской лирической поэзии XX века. В их звучании, далеком от всего внешнего,- тонкие и порой едва уловимые оттенки смысла и настроения, глубокие и точные наблюдения, складывающиеся постепенно в цепь волнующих зарисовок состояний человеческой души.

Объективно-обобщенное содержание симфоний Шостаковича облекается в предельно яркое, эмоционально открытое звучание - "летопись" оказывается окрашен-ной сиюминутностью переживания. В то же время личностное, сокровенное, выраженное в квартетах, звучит порой более мягко, более созерцательно и даже чуть "отстраненно" Исповедь художника никогда не бывает кричащим воплем души, не Становится чрезмерно интимной. (Эта особенность была свойственна и чисто человеческим чертам Шостаковича, не любившего выставлять напоказ свои чувства и мысли. В этой связи характерно его высказывание о Чехове: "Вся жизнь Чехова - образец чистоты, скромности, не показной, а внутренней... Я очень сожалею о том, что была опубликована переписка Антона Павловича с О. Л. Книппер-Чеховой , настолько интимная, что не хотелось бы многое видеть напечатанным".)

Искусство Шостаковича в разных своих жанрах (а порой и в пределах одного и того же жанра) выразило и личностный аспект всеобщего, и всеобщее, окрашенное индивидуальностью эмоционального переживания. В последних творениях композитора эти две линии как бы сошлись воедино, как сходятся линии в глубокой живописной перспективе, предполагая предельно объемное и совершенное видение художника. И действительно, та высокая точка, тот широкий угол зрения, под которым Шостакович наблюдал мир в последние годы жизни, сделали его видение универсальным не только в пространстве, но и во времени, охватывающим воедино все аспекты бытия. Последние симфонии, инструментальные концерты, квартеты и вокальные циклы, обнаруживая явное взаимопроникновение и взаимовлияние (Четырнадцатая и Пятнадцатая симфонии, Двенадцатый, Тринадцатый, Четырнадцатый и Пятнадцатый квартеты, циклы на стихи Блока, Цветаевой и Микеланджело),- это уже не просто "летопись" и не просто "исповедь". В этих опусах, складывающихся в единый поток размышлений художника о жизни и смерти, о прошедшем и грядущем, о смысле человеческого существования, воплощена нерасчленимость личностного и всеобщего, их глубокая взаимосвязь в бесконечном течении времени.

Музыкальный язык Шостаковича ярок и характерен. Смысл того, о чем говорит художник, подчеркивается необыкновенно выпуклой подачей текста, его явной направленностью на слушателя. Высказывание композитора всегда отточено и как бы заострено (будь то обостренность образная или эмоциональная). Быть может, здесь сказалась та театральность мышления композитора, которая проявилась уже в самые ранние годы его творчества, в совместной работе с Мейерхольдом, Маяковским,

В содружестве с Мастерами кинематографа. Эта театральность, а скорее, характерность, зримость музыкальных образов уже тогда, в 20-х годах, была не внешне иллюстративной, но глубоко оправданной психологической. "Музыка Шостаковича рисует движение человеческой мысли, а не зрительные образы",- говорит К. Кондрашин . "Жанровость и характеристичность,- пишет В. Богданов-Березовский в своих воспоминаниях о Шостаковиче,- имеют не столько колористическую, живописную, сколько портретную, психологическую направленность. Шостакович рисует не орнамент, не красочный комплекс, а состояние". Со временем характерность и выпуклость высказывания становятся важнейшим свойством психологии художника, проникая во все жанры его творчества и охватывая все компоненты образного строя - от едкой и острой сатиры "Носа" до трагических страниц Четырнадцатой симфонии. Всегда Шостакович говорит взволнованно, неравнодушно, ярко - его композиторская речь далека от холодного эстетства и формального "доведения до сведения". Более того, отточенность формы произведений Шостаковича, их мастерская отделка, совершенное владение оркестром - то, что вместе складывается в ясность и зримость языка - все это было вовсе не только наследием петербургской традиции Рим-ского-Корсакова - Глазунова, культивировавшей рафинированность техники (хотя "петербургское" в Шостаковиче очень сильно! * . Дело прежде всего в смысловой и образной отчетливости замыслов, подолгу вызревавших в сознании композитора, но рождавшихся почти моментально (фактически Шостакович "сочинял" в уме и садился записывать уже совершенно готовое сочинение ** . Внутренняя интенсивность образов рождала внешнее совершенство их воплощения.

* (В одной из бесед Шостакович заметил, указывая на том музыкального словаря: "Если мне суждено попасть в эту книгу, хочу, чтобы в ней было указано: родился в Ленинграде, умер там же". )

** (Это свойство композитора невольно вызывает в памяти гениальную способность Моцарта в едином миге "услышать" звучание всего произведения - и затем быстро записать его. Интересно, что Глазунов, принимавший Шостаковича в Петербургскую консерваторию, подчеркивал в нем "элементы моцартовского таланта". )

При всей яркости и характерности высказывания Шостакович не стремится эпатировать слушателя чем-то экстравагантным. Его речь проста и безыскуственна. Подобно классической русской прозе Чехова или Гоголя в музыке Шостаковича на поверхность вынесено лишь самое главное и наиболее существенное - то, что имеет первостепенное смысловое и выразительное значение. Для мира музыки Шостаковича всякая броскость, внешняя эффектность совершенно не приемлема. Образы здесь возникают не "вдруг", подобно яркой вспышке в темноте, но постепенно вырисовываясь в своем становлении. Такая процессуальность мышления, преобладание развертывания над "показом" - свойство, общее у Шостаковича с музыкой Чайковского. В основе симфонизма обоих композиторов лежат примерно одни законы, определяющие динамику звукового рельефа.

Общей является и поразительная устойчивость интонационного строя и идиом языка. Трудно, пожалуй, найти двух других композиторов, которые бы до такой степени были "мучениками" преследовавших их интонаций, сходных звуковых образов, проникающих в различные сочинения. Вспомним, например, характерные "роковые" эпизоды музыки Чайковского, его излюбленные секвенционные мелодические обороты или ставшие "нарицательными" ритмические структуры Шостаковича и специфические полутоновые сопряжения его мелодики.

И еще одна черта, чрезвычайно характерная для творчества обоих композиторов: это рассредоточенность высказывания во времени. "Шостакович по специфике своего дарования - не миниатюрист. Он мыслит, как правило, в широких временных масштабах. Музыка Шостаковича рассредоточена , и драматургия формы создается взаимодействием достаточно больших по своим временным масштабам разделов" (Э. Денисов ).

Для чего мы провели эти сравнения? Они проливают свет на пожалуй, самую значительную особенность мышления Шостаковича: его драматургический склад, родственный Чайковскому. Все произведения Шостаковича организованы именно драматургически , композитор выступает своеобразным "режиссером", разворачивая, режиссируя становление своих образов во времени. Каждое сочинение Шостаковича - это драма. Он не повествует, не описывает, не обрисовывает, но именно разворачивает основные конфликты. В этом - истинная зримость, характерность высказывания композитора, его яркость и взволнованность, апеллирующие к сопереживанию слушателя. Отсюда - и временная протяженность, антиафористичность его творений: протекание времени становится непременным условием существования мира образов музыки Шостаковича. Понятной становится и устойчивость "элементов" языка, отдельных мельчайших звуковых "организмов". Они существуют как своеобразный молекулярный мир, как материальная субстанция (подобно реальности слова у драматурга) и, вступая в соединения, образуют самые различные "постройки" человеческого духа, возводимые режиссирующей волей их творца.

"Может быть, мне и не следует сочинять. Однако жить без этого не могу",- признался Шостакович в одном из писем, закончив свою Пятнадцатую симфонию. Все позднее творчество композитора, с конца 60-х годов, приобретает особый, высочайший этический и почти "жертвенный" смысл:

Не спи, не спи, художник, Не предавайся сну,- Ты - вечности заложник У времени в плену!

Последние сочинения Шостаковича, по выражению Б. Тищенко , окрашены "заревом сверхзадачи": композитор как бы спешит на последнем отрезке своего земного существования поведать все самое существенное, самое сокровенное. Произведения 60-70-х годов - как бы огромная кода, где, как и во всякой коде, на первый план выдвигается вопрос времени, его протекания, его разомкнутости в вечности - и замкнутости, ограниченности в пределах человеческой жизни. Ощущение времени, его быстротечности присутствует во всех поздних сочинениях Шостаковича (почти "физическим" это ощущение становится в кодах Второго виолончельного концерта, Пятнадцатой симфонии, цикла на стихи Микеланджело). Художник поднимается высоко над повседневностью. С этой точки, доступной лишь ему, открывается смысл человеческой жизни, событий, смысл истинных и ложных ценностей. Музыка позднего Шостаковича говорит о самых общих и вечных, не подвластных времени проблемах бытия, об истине, о бессмертии мысли и музыки.

Искусство Шостаковича последних лет перерастает узко музыкальные рамки. Его сочинения воплощают в звуках пристальный взгляд великого художника на уходящую от него реальность, они становятся чем-то несравненно большим, чем просто музыка: выражением самой сути художественного творчества как познания таинств мироздания.

Звуковой мир последних творений Шостаковича, и особенно камерных, окрашен в неповторимые тона. Слагаемыми целого становятся самые разные, неожиданные и порой предельно простые элементы языка,- как те, которые и раньше бытовали в произведениях Шостаковича, так и другие, почерпнутые в самой толще музыкальной истории и в живом потоке современной музыки. Интонационный облик музыки Шостаковича меняется, но изменения эти вызваны не "техническими", а глубинными, мировоззренческими причинами - теми же, которые обусловили всю направленность позднего творчества композитора в целом.

Звуковая атмосфера поздних творений Шостаковича заметно "разрежена". Мы как бы поднимаемся вслед за художником на самые высочайшие и неприступные вершины человеческого духа. Отдельные интонации, звуковые фигуры становятся особенно ясно различимы в этой кристально чистой среде. Их значимость беспредельно возрастает. Композитор "режиссерски" выстраивает их в нужную для него последовательность. Он свободно "правит" в мире, где сосуществуют музыкальные "реалии" самых разных эпох и стилей. Это и цитаты - тени любимых композиторов: Бетховена, Россини, Вагнера, и свободные реминисценции музыки Малера, Берга, и даже просто отдельные элементы речи - трезвучия, мотивы, всегда существовавшие в музыке, но приобретающие теперь у Шостаковича новый смысл, становясь многозначным символом. Их дифференциация уже не столь существенна - важнее ощущение свободы, когда мысль скользит по плоскостям времени, улавливая единство непреходящих ценностей человеческого творчества. Здесь каждый звук, каждая интонация уже не воспринимаются непосредственно, но порождают длинный, почти бесконечный ряд ассоциаций, побуждая, скорее, не к сопереживанию, но к созерцанию. Этот ряд, возникая из простых "земных" созвучий, уводит - вслед за мыслью художника - беспредельно далеко. И оказывается, что сами звуки, создаваемая ими "оболочка" - лишь малая часть, лишь "контур" огромного, не имеющего границ духовного мира, приоткрываемого нам музыкой Шостаковича...

"Бег времени" жизни Шостаковича завершен. Но, вслед за творениями художника, перерастающими грани своей материальной оболочки, рамки земного существования их творца развертываются в вечность, открывая путь в бессмертие, предначертанный Шостаковичем в одном из последних его творений, цикле на стихи Микеланджело:

Я словно б мертв, но миру в утешенье Я тысячами душ живу в сердцах Всех любящих, и, значит, я не прах, И смертное меня не тронет тленье.

Шостакович Дмитрий Дмитриевич, родился 25 сентября 1906 в Петербурге, умер 9 августа 1975 в Москве. Герой Социалистического Труда (1966).

В 1916-1918 учился в Музыкальной школе И. Гляссера в Петрограде. В 1919 поступил в Петроградскую консерваторию и окончил ее в 1923 по классу фортепиано Л. В. Николаева, в 1925-по классу композиции М. О. Штейнберга; в 1927-1930 совершенствовался у М. О. Штейнберга в аспирантуре. С 1920-х гг. выступал как пианист. В 1927 участвовал в международном конкурсе имени Шопена в Варшаве, где был удостоен почетного диплома. В 1937-1941 и в 1945- 1948 преподавал в Ленинградской консерватории (с 1939 профессор). В 1943-1948 вел класс композиции в Московской консерватории В 1963-1966 руководил аспирантурой композиторского факультета Ленинградской консерватории. Доктор искусствоведения (1965). С 1947 неоднократно избирался депутатом Верховных Советов СССР и РСФСР. Секретарь Союза композиторов СССР (1957), председатель Правления Союза композиторов РСФСР (1960-1968). Член Советского Комитета защиты мира (1949), Всемирного Комитета защиты мира (1968). Президент Общества "СССР-Австрия" (1958). Лауреат Ленинской премии (1958). Лауреат Государственных премий СССР (1941, 1942, 1946, 1950, 1952, 1968). Лауреат Государственной премии РСФСР (1974). Лауреат Международной премии мира (1954). Заслуженный деятель искусств РСФСР (1942). Народный артист РСФСР (1948). Народный артист СССР (1954). Почетный член Международного музыкального совета ЮНЕСКО (1963). Почетный член, профессор, доктор многих научных и художественных институтов разных стран, в т. ч. Американского института искусств и литературы (1943), Шведской Королевской музыкальной академии (1954), Академии искусств ГДР (1955), Итальянской академии искусств "Санта Чечилия" (1956), Королевской музыкальной академии в Лондоне (1958), Оксфордского университета (1958), Мексиканской консерватории (1959), Американской академии наук (1959), Сербской академии искусств (1965), Баварской академии изящных искусств (1968), Нордвестернского университета (США, 1973), Французской академии изящных искусств (1975) и др.

Соч.: оперы - Нос (Ленинград, 1930), Леди Макбет Мценского уезда (Ленинград, 1934; новая ред.- Катерина Измайлова, Москва, 1963); инструментовка опер М. Мусоргского - Борис Годунов (1940), Хованщина (1959); балеты - Золотой век (Ленинград, 1930), Болт (Ленинград, 1931), Светлый ручей (Ленинград, 1936); муз. комедия Москва, Черемушки (Москва, 1959); для симф. орк. - симфонии I (1925), II (Октябрю, 1927), III (Первомайская, 1929), IV (1936), V (1937), VI (1939), VII (1941), VIII (1943), IX (1945), X (1953), XI (1905 год, 1957), XII (1917 год, памяти Владимира Ильича Ленина, 1961), XIII (1962), XIV (1969), XV (1971), Скерцо (1919), Тема с вариациями (1922), Скерцо (1923), Таити-трот, оркестровая транскрипция песни В. Юманса (1928), Две пьесы (Антракт, Финал, 1929), Пять фрагментов (1935), балетные сюиты I (1949), II (1961), III (1952), IV (1953), Праздничная увертюра (1954), Новороссийские куранты (Огонь вечной славы, 1960), Увертюра на русские и киргизские народные темы (1963), Траурно-триумфальный прелюд памяти героев Сталинградской битвы (1967), поэма Октябрь (1967); для солистов, хора и орк. - Поэма о Родине (1947), оратория Песнь о лесах (на ел. Е. Долматовского, 1949), поэма Казнь Степана Разина (на ел. Е. Евтушенко, 1964); для хора и орк. - для голоса и симф. орк. Две басни Крылова (1922), Шесть романсов на ел. японских поэтов (1928-1932), Восемь английских и американских народных песен (инструментовка, 1944), Из еврейской народной поэзии (оркестровая ред., 1963), Сюита наел. Микеланджело Буонаротти (оркестровая ред., 1974), инструментовка вокального цикла М. Мусоргского Песни пляски смерти (1962); для голоса и камерного орк. - Шесть романсов на стихи У. Ралея, Р. Бернса и В. Шекспира (оркестровый вариант, 1970), Шесть стихотворений Марины Цветаевой (оркестровый вариант, 1974); для ф-п. с орк. - концерты I (1933), II (1957), для скр. с орк.- концерты I (1948), II (1967); для влч. с орк. - концерты I (1959), II (1966), инструментовка Концерта Р. Шумана (1966); для духового орк. - Две пьесы Скарлатти (транскрипция, 1928), Марш советской милиции (1970); для джаз-оркестра - Сюита (1934); струнные квартеты - I (1938), II (1944), III (1946), IV (1949), V (1952), VI (1956), Vlf (I960), Vllt (I960), fX (1964), X (1964), XI (1966), XII (1968), XIII (1970), XIV (1973), XV (1974); для скр., влч. и ф-п. - трио I (1923), II (1944), для струнного октета - Две пьесы (1924-1925); для 2-х скр., альта, влч. и ф-п. - Квинтет (1940); для ф-п. - Пять прелюдий (1920 - 1921), Восемь прелюдий (1919-1920), Три фантастических танца (1922), сонаты I (1926), II (1942), Афоризмы (десять пьес, 1927), Детская тетрадь (шесть пьес, 1944-1945), Танцы кукол (семь пьес, 1946), 24 прелюдии и фуги (1950-1951); для 2-х ф-п. - Сюита (1922), Концертино (1953); для скр. и ф-п. - Соната (1968); для влч. и ф-п. - Три пьесы (1923-1924), Соната (1934); для альта и ф-п. - Соната (1975); для голоса и ф-п. - Четыре романса на ел. А. Пушкина (1936), Шесть романсов на ел. У. Ралея, Р. Бернса, В. Шекспира (1942), Две песни на ел. М. Светлова (1945), Из еврейской народной поэзии (цикл для сопрано, контральто и тенора с сопровождением ф-п., 1948), Два романса на ел. М. Лермонтова (1950), Четыре песни на ел. Е. Долматовского (1949), Четыре монолога на ел. А. Пушкина (1952), Пять романсов на ел. Е. Долматовского (1954), Испанские песни (1956), Сатиры (Картинки прошлого, пять романсов на ел. Саши Черного, 1960), Пять романсов на ел. из журнала Крокодил (1965), Предисловие к полному собранию моих сочинений и размышление по поводу этого предисловия (1966), романс Весна, весна (ел. А. Пушкина, 1967), Шесть стихотворений Марины Цветаевой (1973), Сюита на ел. Микеланджело Буонаротти (1974), Четыре стихотворения капитана Лебядкина (из романа Ф. Достоевского "Подросток", 1975); для голоса, скр., влч. и ф-п. - Семь романсов на ел. А. Блока (1967); для хора без сопровождения - Десять поэм на ел. революционных поэтов конца XIX - начала XX столетия (1951), Две обработки рус. нар. песен (1957), Верность (цикл - баллада на ел. Е. Долматовского, 1970); музыка к драм, спектаклям, в т. ч. "Клоп" В. Маяковского (Москва, Театр им. В. Мейерхольда, 1929), "Выстрел" А. Безыменского (Ленинград, Театр рабочей молодежи, 1929), "Правь, Британия!" А. Пиотровского (Ленинград, Театр рабочей молодежи, 1931), "Гамлет" В. Шекспира (Москва, Театр им. Е. Вахтангова, 1931-1932), "Человеческая комедия", по О. Бальзаку (Москва, Театр им. Вахтангова, 1933-1934), "Салют, Испания" А. Афиногенова (Ленинград, Театр драмы им. А. Пушкина, 1936), "Король Лир" В. Шекспира (Ленинград, Большой драматический театр им. М. Горького, 1940); музыка к фильмам, в т. ч. "Новый Вавилон" (1928), "Одна" (1930), "Златые горы" (9131), "Встречный" (1932), "Юность Максима" (1934-1935), "Подруги" (1934-1935), "Возвращение Максима" (1936-1937), "Волочаевские дни" (1936-1937), "Выборгская сторона" (1938), "Великий гражданин" (две серии, 1938, 1939), "Человек с ружьем" (1938), "Зоя" (1944), "Молодая гвардия" (две серии, 1947-1948), "Встреча на Эльбе" (1948), "Падение Берлина" (1949), "Озод" (1955), "Пять дней - пять ночей" (1960), "Гамлет" (1963-1964), "Год, как жизнь" (1965), "Король Лир" (1970).

Осн. лит.: Мартынов И. Дмитрий Шостакович. М.- Л., 1946; Житомирский Д. Дмитрий Шостакович. М., 1943; Данилевич Л. Д. Шостакович. М., 1958; Сабинина М. Дмитрий Шостакович. М., 1959; Мазель Л. Симфония Д. Д. Шостаковича. М., 1960; Бобровский В. Камерные инструментальные ансамбли Д. Шостаковича. М., 1961; Бобровский В. Песни и хоры Шостаковича. М., 1962; Черты стиля Д. Шостаковича. Сборник теоретических статей. М., 1962; Данилевич Л. Наш современник. М., 1965; Должанский А. Камерные инструментальные произведения Д. Шостаковича. М., 1965; Сабинина М. Симфонизм Шостаковича. М., 1965; Дмитрий Шостакович (Из высказываний Шостаковича.- Современники о Д. Д. Шостаковиче.- Исследования). Сост. Г. Орджоникидзе. М., 1967. Хентова С. Молодые годы Шостаковича, кн. I. Л.-М., 1975; Шостакович Д. (Статьи и материалы). Сост. Г. Шнеерсон. М., 1976; Д. Д. Шостакович. Нотографический справочник. Сост. Е. Садовников, изд. 2-е. М., 1965.

Д.Д. Шостакович – один из крупнейших композиторов ХХ века. Музыка Шостаковича отличается глубиной, богатством образного содержания. Внутренний мир человека с его мыслями и стремлениями, сомнениями, человека, борющегося против насилия и зла, – основная тема Шостаковича, многообразно воплощенная в его произведениях.

Жанровый диапазон творчества Шостаковича велик. Он автор симфоний и инструментальных ансамблей, крупных и камерных вокальных форм, музыкально сценических произведений, музыки к кинофильмам и театральным постановкам. И все же основой творчества композитора является инструментальная музыка, и прежде всего симфония. Его перу принадлежит 15 симфоний.

Действительно, после классически представленных двух контрастирующих тем вместо разработки появляется новая мысль — так называемый «эпизод нашествия». Согласно толкованию критиков, он должен служить музыкальным изображением надвигающейся гитлеровской лавины.

Эта карикатурная, откровенно гротескная тема долгое время была самой популярной мелодией из всех когда-либо написанных Шостаковичем. Следует добавить, что фрагмент из ее середины в 1943 году использовал Бела Барток в четвертой части своего Концерта для оркестра.

Первая часть сильнее всего воздействовала на слушателей. Ее драматическое развитие не имело себе равных во всей истории музыки, а введение в определенный момент дополнительного ансамбля медных духовых инструментов, которые в сумме дают гигантский состав из восьми валторн, шести труб, шести тромбонов и тубы, увеличивало звучность до неслыханных размеров.

Послушаем самого Шостаковича: «Вторая часть — это лирическое, очень нежное интермеццо. Она не содержит программы или каких-либо “конкретных образов″, как первая часть. В ней есть немного юмора (я не могу без него!). Шекспир прекрасно знал цену юмору в трагедии, знал, что нельзя все время держать аудиторию в напряжении»
.

Симфония имела огромный успех. Шостаковича провозгласили гением, Бетховеном XX века, поставили на первое место среди живущих композиторов.

Музыка Восьмой симфонии является одним из наиболее личных высказываний художника, потрясающим документом явной вовлеченности композитора в дела войны, протеста против зла и насилия.

Восьмая симфония содержит мощный заряд экспрессии и напряжения. Масштабная, длящаяся примерно 25 минут первая часть развивается на чрезвычайно долгом дыхании, однако в ней не чувствуется никаких длиннот, нет ничего излишнего или нецелесообразного. С формальной точки зрения здесь имеется поразительная аналогия с первой частью Пятой симфонии. Даже вступительный лейтмотив Восьмой — это как будто вариация на начало более раннего произведения.

В первой части Восьмой симфонии трагизм достигает небывалого размаха. Музыка проникает в слушателя, вызывая ощущение страдания, боли, отчаяния, а душераздирающая кульминация перед репризой долго подготавливается и отличается необыкновенной силой воздействия. В последующих двух частях композитор возвращается к гротеску и карикатуре. Первая из них — марш, который может ассоциироваться с музыкой Прокофьева, хотя это подобие чисто внешнее. С явно программной целью Шостакович использовал в нем тему, являющуюся пародийным парафразом немецкого фокстрота «Розамунда». Эта же тема в конце части искусно наложена на главную, первую музыкальную мысль.

Особенно любопытен тональный аспект этой части. С первого взгляда композитор опирается на тональность Des-dur, но в действительности он использует собственные лады, имеющие мало общего с функциональной системой мажоро-минора.

Третья часть, токката, — как бы второе скерцо, великолепное, полное внутренней силы. Простое по форме, очень несложное в музыкальном плане. Моторное остинатное движение четвертями в токкате непрерывно продолжается на протяжении всей части; на этом фоне возникает обособленный мотив, выполняющий роль темы.

Средний раздел токкаты содержит чуть ли не единственный во всем произведении юмористический эпизод, после которого музыка вновь возвращается к начальной мысли. Звучание оркестра набирает все большую силу, количество участвующих инструментов постоянно возрастает, и в конце части наступает кульминационный пункт всей симфонии. После него музыка непосредственно переходит в пассакалью.

Пассакалья переходит в пятую часть пасторального характера. Этот финал построен из целого ряда небольших эпизодов и различных тем, что придает ему несколько мозаичный характер. Он имеет интересную форму, соединяющую элементы рондо и сонаты с вплетенной в разработку фугой, весьма напоминающей никому в то время не известную фугу из скерцо Четвертой симфонии.

Восьмая симфония кончается pianissimo. Кода, исполняемая струнными инструментами и солирующей флейтой, как бы ставит знак вопроса, и, таким образом, произведение не имеет однозначного оптимистического звучания Ленинградской.

Композитор словно бы предвидел такую реакцию перед первым исполнением Девятой сказал: «Музыканты будут ее играть с удовольствием, а критики — разносить»
.

Несмотря на это, Девятая симфония стала одним из самых популярных произведений Шостаковича.

Первая часть Тринадцатой симфонии, посвященная трагедии евреев, убитых в Бабьем Яре, наиболее драматичная, складывается из нескольких простых, пластичных тем, первая из которых, как обычно, играет главную роль. В ней слышны далекие отзвуки русской классики, прежде всего Мусоргского. Музыка связана с текстом так, что это граничит с иллюстративностью, и ее характер меняется с появлением каждого очередного эпизода стихотворения Евтушенко.

Вторая часть — «Юмор» — является антитезой предыдущей. В ней композитор предстает несравненным знатоком колористических возможностей оркестра и хора, и музыка во всей полноте передает язвительный характер поэзии.

В основу третьей части — «В магазине» — положены стихи, посвященные жизни женщин, выстаивающих в очередях и выполняющих самую тяжелую работу.

Из этой части вырастает следующая — «Страхи». Стихотворение с таким названием касается недавнего прошлого России, когда страх всецело завладел людьми, когда человек боялся другого человека, боялся даже быть искренним с самим собой.

Финальная «Карьера» — это как бы личный комментарий поэта и композитора ко всему произведению, затрагивающий проблему совести художника.

Тринадцатая симфония оказалась под запретом. Правда, на Западе выпустили грампластинку с нелегально присланной записью, сделанной на московском концерте, но в Советском Союзе партитура и грамзапись появились только девять лет спустя, в варианте с измененным текстом первой части. Для Шостаковича Тринадцатая симфония была чрезвычайно дорога.

Четырнадцатая симфония . После столь монументальных творений, как Тринадцатая симфония и поэма о Степане Разине, Шостакович занял диаметрально противоположную позицию и сочинил произведение лишь для сопрано, баса и камерного оркестра, причем для инструментального состава выбрал только шесть ударных инструментов, челесту и девятнадцать струнных. По форме произведение полностью расходилось со свойственной прежде Шостаковичу трактовкой симфонии: одиннадцать небольших частей, из которых состояла новая композиция, ничем не напоминали традиционный симфонический цикл.

Темой текстов, выбранных из поэзии Федерико Гарсиа Лорки, Гийома Аполлинера, Вильгельма Кюхельбекера и Райнера Марии Рильке является смерть, показанная в разных ипостасях и в различных ситуациях. Небольшие эпизоды связаны между собой, образуя блок из пяти больших разделов (I, И — IV, V — VH, VHI — IX и X — XI). Бас и сопрано поют поочередно, иногда завязывают диалог и только в последней части соединяются в дуэте.

Четырехчастная Пятнадцатая симфония , написанная только для оркестра, очень напоминает некоторые предыдущие произведения композитора. Особенно в лаконичной первой части, радостном и полном юмора Allegretto, возникают ассоциации с Девятой симфонией, слышны и далекие отзвуки еще более ранних сочинений: Первого фортепианного концерта, некоторых фрагментов из балетов «Золотой век» и «Болт», а также оркестровых антрактов из «Леди Макбет». Между двумя оригинальными темами композитор вплел мотив из увертюры к «Вильгельму Теллю», который появляется много раз, причем характер имеет в высшей степени юмористический, тем более что здесь его исполняют не струнные, как у Россини, а группа медных духовых, звучащих подобно пожарному оркестру.

Adagio вносит резкий контраст. Это полная раздумья и даже пафоса симфоническая фреска, в которой начальный тональный хорал скрещивается с двенадцатитоновой темой, исполняемой виолончелью соло. Многие эпизоды напоминают наиболее пессимистические фрагменты симфоний среднего периода, главным образом первой части Шестой симфонии. Начинающаяся attacca третья часть — самое короткое из всех скерцо Шостаковича. Его первая тема также имеет двенадцатитоновое строение, как в прямом движении, так и в инверсии.

Финал начинается цитатой из вагнеровского «Кольца нибелунга» (она прозвучит в этой части неоднократно), после чего появляется главная тема — лирическая и спокойная, в характере, необычном для финалов симфоний Шостаковича.

Побочная тема тоже мало драматична. Подлинное развитие симфонии начинается только в среднем разделе – монументальной пассакалье, басовая тема которой явно родственна знаменитому «эпизоду нашествия» из Ленинградской симфонии.

Пассакалья ведет к душераздирающей кульминации, а далее развитие как бы надламывается. Еще раз появляются уже знакомые темы. Затем наступает кода, в которой концертирующая партия доверена ударным.

Казимеж Корд сказал как-то раз о финале этой симфонии: «Это музыка испепеленная, выжженная дотла…»

Огромные масштабы содержания, обобщенность мышления, острота конфликтов, динамичность и строгая логика развития музыкальной мысли – все это определяет облик Шостаковича как композитора-симфониста . Шостаковичу свойственно исключительное художественное своеобразие. Композитор свободно использует выразительные средства, сложившиеся в разные исторические эпохи. Так, большую роль в его мышлении играют средства полифонического стиля. Это сказывается в фактуре, в характере мелодики, в приемах развития, в обращении к классическим формам полифонии. Своеобразно используется форма старинной пассакальи.